Читать «Закат и падение Римской империи. Том 7» онлайн - страница 114

Однако на характер этой нации и на ее государственное устройство имело сильное влияние одно оригинальное нововведение. Первыми подданными Османа были те четыреста семейств кочевых туркменов, которые следовали за его предками от берегов Аму-Дарьи до берегов Сангария, а равнины Анатолии до сих пор покрыты белыми и черными палатками их грубых соотечественников. Но эта первоначальная капля исчезла в массе народов, которые волей или неволей поступали в число подданных и которые под общим именем турок связаны между собой сходством религии, языка и нравов. Во всех городах от Эрзерума до Белграда это национальное название принадлежит всем мусульманам, составляющим высший и самый почетный разряд населения; но они предоставляли христианским крестьянам деревни и обработку земли, по меньшей мере в Романии. Когда управление оттоманов еще было полно энергии, сами турки были устранены от всех гражданских и военных отличий, и при помощи основанного на дисциплине воспитания был создан из рабов искусственный народ, которому было предназначено повиноваться, побеждать и властвовать. Со времен Орхана и первого Мурада султаны были убеждены, что для военной системы управления требуются при каждом новом поколении новые солдаты и что этих солдат следует искать не среди изнеженного азиатского населения, а среди отважных и воинственных европейских народов. Провинции Фракия, Македония, Албания, Болгария и Сербия сделались постоянными питомниками турецкой армии, а когда завоевания уменьшили поступавшую в распоряжение султанов пятую часть военнопленных, на христианские семьи была наложена бесчеловечная подать, заключавшаяся в том, что у них отбирали или пятого сына, или одного сына в каждые пять лет. Самых здоровых юношей, достигших двенадцатилетнего или четырнадцатилетнего возраста, силой отнимали от родителей, вносили в военные списки и с этой минуты одевали, воспитывали и содержали для государственной службы. Сообразно с тем, что обещала их внешность, их или помещали в царские школы Бурсы, Перы и Адрианополя, или поручали попечению пашей, или размещали по жилищам анатолийских крестьян. Их воспитатели заботились прежде всего о том, чтоб их научить турецкому языку; их заставляли заниматься разными физическими упражнениями, развивающими физические силы; их учили бороться, прыгать, бегать, стрелять из лука, а впоследствии из мушкетов, и, наконец, помещали их в артели и в отряды янычаров, где их приучали к строгой военной или монастырской дисциплине этого сословия. Юноши, отличавшиеся знатностью происхождения, талантами и красотой, принимались в низший разряд агиамогланов или в более почетный разряд ихогланов, из которых первые состояли на службе при дворце, а вторые — при самом монархе. Они постепенно проходили четыре школы, в которых ежедневно упражнялись под надзором белых евнухов искусству ездить верхом и метать дротики, а те из них, которые обнаруживали склонность к серьезным занятиям, изучали Коран и языки арабский и персидский. По мере того как они достигали зрелого возраста и нужных познаний, они назначались на разные военные, гражданские и даже церковные должности; чем долее они сохраняли свои места, тем более могли рассчитывать на блестящую будущность; наконец, когда они достигали периода полной зрелости, они поступали в число тех сорока ага, которые состояли при султане, возводились по его усмотрению в звание губернаторов провинций и достигали высших почестей. Учреждение такого рода удивительно хорошо приспособлялось к форме и к духу деспотической монархии. Министры и генералы были в самом строгом смысле слова рабами императора, милостям которого они были обязаны своим образованием и своими средствами существования. Когда они выходили из сераля и отпускали свои бороды в знак того, что сделались людьми, они вступали в отправление какой-нибудь важной должности, не будучи связаны ни духом какой-нибудь партии, ни узами дружбы, не имея ни родственников, ни наследников и вполне завися от того, кто возвысил их из ничтожества и кто мог из-за малейшей вины вдребезги разбить эти стеклянные статуи, как их метко называет одна турецкая пословица. В то время как они медленно и с трудом проходили все ступени школьного образования, прозорливым воспитателям было не трудно подметить особенности их характера и дарований; мужчина вступал на житейское поприще одиноко и без всяких прикрытий; его значение определялось одними личными достоинствами, и если монарх умел выбирать людей, его ничто не стесняло при выборе. Эти кандидаты на высшие должности приучались к воздержанию для того, чтоб быть способными к труду, и приучались к повиновению для того, чтоб быть способными повелевать. Войска были проникнуты таким же духом; их молчаливость и воздержанность, их терпение и скромность вызывали невольные похвалы даже из уст их христианских противников. В том, что они должны были побеждать, не мог сомневаться тот, кто сравнил бы дисциплину и военную подготовку янычаров с наследственной гордостью и самостоятельностью рыцарей, с невежеством новобранцев, с мятежным нравом ветеранов, с невоздержанностью и бесчинством, которыми так долго была заражена европейская армия.