Читать «Юмор начала XX века (сборник)» онлайн - страница 77

Мама покраснела, а они вдруг и вытащили коробку.

Митенька запрыгал на одной ножке вокруг мамы.

— Нашли! Нашли! Вот те и запрятала. И щекотать не пришлось.

А мама совсем не смеялась, а пошла за бородатым в другую комнату, а бородатые еще какую‑то кофточку из чемодана вынули.

Вернулась мама, красная и надутая.

— Чего сердишься? Нельзя, мама, братец ты мой. Не умеешь прятать, так и не сердись.

— Господи! Да помолчи ты хоть на минутку!

Опять поехали.

Теперь вагон был деревянный.

— Отчего деревянный? — спросил Митенька.

— Оттого, что ты глупый мальчишка, — неприятно отвечала мама. — Пришлось на таможне пошлину платить, а теперь должны в третьем классе ехать.

От маминого голоса Митеньке стало скучно, и захотелось утешиться чем‑нибудь приятным.

— Мама, ведь мне седьмой год? Да? Все говорят, что седьмой?

Подошел кондуктор, спросил билеты.

Митенька смотрел со страхом и уважением на широкое лицо и на машинку, которой он прощелкивал билеты.

— Мальчику сколько лет?

Митенька обрадовался, что можно похвастать перед этой знатной особой.

— Седьмой.

— Ему пятый год! Пятый год! — испуганно затараторила мама.

Так он ей сейчас и поверит.

— Это ты, мама, братец мой, другим рассказывай. Все говорят, что седьмой, — значит, седьмой. А тебе откуда знать?

— Доплатить придется, — серьезно сказал кондуктор.

Мама что‑то запищала, — ну, да кондуктор, конечно, на Митенькиной стороне.

— Мама, чего же ты надулась? И смешная же ты, братец мой!

ОТКРЫЛИ ГЛАЗА

В столовой маленького немецкого курортика сидели двое почтенных русских: мировой судья Гусин и помещик Усветников.

Они были новички, приехали с утренним поездом, никого еще не знали и, сидя за отдельным столиком, с любопытством осматривали обедающих, стараясь по внешности их определить, кто они такие.

— Посмотрите, Павел Егорыч, — сказал судья Гусин, — посмотрите на этого кривого верзилу с заросшим лбом. Типичнейший палач!

— Н — да! — согласился Усветников. — С этаким не приведи Бог ночью на большой дороге встретиться. Ни за грош укокошит.

— Ну, что вы! Чего же ради. Он только по приговору суда. А вот тот, около носатой дамы, с тем не посоветую даже в коридоре с глазу на глаз остаться. Зарежет, как куренка. Убей меня Бог, если это не сам Джек, вспарыватель животов.

— Будем осторожны, и не видать ему наших животов, как ушей своих. Но вот кто, по — моему, интересен, так это черная старуха, что около окна. Кто бы она могла быть? Отставная певица, что ли?

— Какое там певица! Разве певица станет так куриную лапу обсасывать. По — моему, она тетка того господина, что рядом с ней, с мокрыми волосами и красной рожей.

— На банщика похож.

— Ну, да. Так вот она, значит, банщикова тетка, да еще, наверное, богатая, как говорится — икряная тетка, иначе бы он ее с собой не таскал, а нашел бы кого получше. А так дело ясное, — увез он ее из какого‑нибудь Франкфурта от глаз подальше, да и выжидает минутку, когда ее удобнее придушить.

— А эта долговязая девица, — верно, дочь палача?

— Ну, конечно. Рыжая Зефхен. Это ничего, что она брюнетка. Кому же и хитрить, как не ей.