Читать «Юмор начала XX века (сборник)» онлайн - страница 42

— Как я счастлива, что вы здесь, — оправилась Гужеедова. — Как мы заживем очаровательно. Вместо того, чтобы тащиться в пыльном и душном вагоне, как приятно подышать нашим чудным северным воздухом. Вы знаете, одному человеку, заболевшему на чужбине, доктора прямо сказали: "Дорогой мой, вас может вылечить только воздух родины". А мы разве ценим воздух родины? Нам всякая дрянь дороже…

— Ну, как я рада! Пойдемте, я вам покажу чудный вид. Вот здесь, около коровника.

— Тут? Да тут какое‑то белье висит…

— Чье бы это могло быть? Посмотрите метку. А? Н. К.? Ну, это верно Куклиной. Бумажные кружева! Какая гадость! Нос задирает, говорит, что от арбуза у нее голова кружится, а сама крючком кружева вяжет для рубашек.

— Возмутительно! А где же пейзаж?

— Ах, пейзаж — вот сюда. Вот, посмотрите в щелочку забора. Ну, что?

— Гм… Да там что‑то бурое…

— Бурое? Позвольте‑ка… Ну, да, конечно, это — корова. А вот когда она отойдет, то там бывает видно: береза и закат солнца. Феерично! А знаете, кого я вчера здесь встретила? Можете себе представить, — Булкину!

— Да что вы! А как же Рим‑то?

— Хе — хе — хе! Трещала — трещала: "вечный город, вечный город", а сама радехонька, что хоть в Парголово‑то попала! Хвастунья!

— Возмутительно! И к чему было сочинять? Ведь все равно все открылось.

— Удивительно пустая душа. Выделывает из себя аристократку. И непременно, куда мы, туда и она. Мы за границу, так и ей сейчас же надо.

— Подождите, кажется, корова отошла. Смотрите, смотрите, вот сюда, левее. Видите березу? Феерично!

— Ах, феерично! Только, это, кажется, не береза, а баба.

— Господи, да никак это Булкина? Уйдем скорее!

ЮБИЛЕЙ

Странное дело, — большинство юбилеев справляется почему‑то около декабря. Это ясно указывает на какую‑то тайную связь между появлением первого снега и первым обнаруживанием молодого таланта.

Вопрос любопытный, но так как обнаруживание тайных связей — дело не особенно почтенное, то и оставим его в покое. Отметим только, что, вероятно, в силу именно этой неизвестной причины двадцатипятилетний юбилей Антона Омнибусова праздновался тоже в декабре.

Началось дело, как и пожар Москвы, с малого: пришел в одну из редакций собственный ее сотрудник по хронологической части и сказал:

— На четвертое декабря: в 1857 году — рескрипт об улучшении быта крепостных крестьян. В 1885 году — первая рецензия Антона Омнибусова.

И прибавил:

— Вот, господа. Омнибусов уже двадцать пять лет пишет, а похвал себе не слышит.

Присутствовавшие тут же молодые сотрудники газеты зевнули и сказали легкомысленно:

— Хоть бы какой‑нибудь болван юбилей ему устроил, — повеселились бы, а то такая скучища!

Болван нашелся тут же, в соседней комнате, высунул голову в дверь и сказал:

— Что вы говорите? Омнибусов уже двадцать пять лет пишет? Нужно непременно это отметить. Приходил вчера, бедняга, ко мне, плакался. Никто не печатает, в доме ни гроша. Справим ему юбилей, сделаем доброе дело — напомним о нем.