Читать «ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ» онлайн - страница 215

Самыр поднял уши, подошел ближе и внимательно посмотрел в лицо ему вопрошающими человечьими глазами. Непонятно, почему люди, исповедующие ислам, считают собак нечистыми, почему они так плохо думают о таких верных человеку существах. И есть ли вообще среди всех ползающих, бегающих и летающих хоть какая нибудь нечистая тварь? Нечистые встречаются, наверно, только среди людей.

— Что ты скажешь своему волчонку, когда он вырастет, докажи, что ты не волк, а собака?

Самыр недоумевающе заморгал. Озермес не отводил взгляда, и Самыр, застонав, завихлял всем туловищем.

— Ладно, не мучайся. Иди, ищи.

Самыр с облегченным лаем бросился в высокие заросли папоротника. Вскоре они вышли из лесу. Крутой склон, по которому распластали свои кривые ветки рододендроны, уходил к красновато коричневой каменной стене, прорезанной сверху донизу тонкой искрящейся струей водопада. За стеной тесно стояли синие мускулистые горы, а еще дальше, подставив свои широкие плечи небу, сияли под солнцем белые вершины большого хребта, почтительно поднявшие головы к своему тхамаде, величественной горе счастья Ошхамахо.

Отец говорил, что, когда он был еще мальчиком, в ауле рассказывали, будто первым из людей, взошедших на Ошхамахо, был какой-то джигит из кабардинского племени, но о том, увидел ли он там Тха или Духа гор, отец не знал, как осталось для него неведомым, обрел ли счастье смельчак, поднявшийся так близко к небу.

Пренебрегая призывным лаем Самыра, Озермес стоял, не сводя глаз со сверкающей двуглавой вершины. За какое время можно добраться туда? Надо думать, на это уйдет не менее семи дней. Оставлять Чебахан одну на такой долгий срок нельзя, но можно взять с собой ее и Самыра, устроить их в какой нибудь пещере у подножия горы и подняться на Ошхамахо самому. Помимо того, что дорога вверх будет трудной, кто знает, как Тха или Дух гор отнесутся к появлению женщины и собаки. Пусть уж, если Тха рассердится на вторжение человека, гнев его падет только на Озермеса. Соизволит ли Тха показаться ему, не угадать, но оттуда, сверху, можно будет разглядеть весь Кавказ, наверно, увидеть и море и, если повезет, те страны, куда уплыл с изгнанниками отец. Сколькие из них добрались до чужих берегов, как устроились они на тамошних землях и похожи ли те земли на раздолье Кавказа? Не может быть, чтобы тоска с рассвета и до темноты — наяву и по ночам во снах — не глодала сердца ушедших за море и чтобы они и летом, и зимой не поглядывали на восходящую сторону, мечтая увидеть озаренную солнцем вершину Ошхамахо. Отец рассказывал, что в давние времена чужеземцам, отправляющимся на бурный Кавказ, советовали иметь две головы, одну на дорогу туда и вторую на дорогу обратно. Не в таком ли положении теперь и адыги, и окажутся ли у них две головы, чтобы, пройдя через мытарства на чужбине, когда нибудь вернуться на осиротевшую родину? Голоса своих лугов, долин и рек не могут не позвать тех, кто сохранит в себе душу адыга. Однако не случится ли так, что к тому времени обезлюдевшими равнинами и горами Кавказа завладеют русские пшии орки, которые, как говорил Меджид, намереваются перегнать сюда своих близких рабов землепашцев? Останется ли тогда хотя бы одна незаселенная ими долина, и не получится ли так, что возвращаться ушедшим будет некуда?