Читать «ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ» онлайн - страница 194

Еще издали Озермес увидел, что дверь в саклю прикрыта, а над летним очагом не курится дымок. Он перешел на шаг, остановился, встал за сосну и оглядел поляну. Ни у сакли, ни у хачеша никого не было, а дверь хачеша, как обычно, была отворена. Перебежав краем пропасти к поляне, Озермес прислушался, до него донеслось лишь запоздалое чоканье дроздов. Выждав время, он, уже не скрываясь, подошел к сакле и позвал Чебахан. — Ты жив?! — вскрикнула она за дверью. — О, муж мой! — Выбив клин, Чебахан распахнула дверь, и Озермес увидел ее алое от заката лицо и почерневшие глаза. — А где он? — шепотом спросила она. Озермес опустил наземь тетеревов и оглянулся. — О ком ты? Что случилось, белорукая? — Чебахан, не ответив, выглянула за дверь и посмотрела на хачеш. Догадываясь, Озермес спросил: — Неужели сюда поднялись казаки? Они убили его? — Из глубины глаз Чебахан, как из стволов ружья огонь, выплеснулась ненависть. — Пусть возмездие Тха поразит этого пши, поправшего адаты предков! Войди в саклю, вдруг он где нибудь поблизости. — Подняв тетеревов, Озермес переступил через порог. Чебахан закрыла дверь, вбила клин, подняла с земли обнаженный кинжал, положила его на тахту Озермеса и, словно захлебнувшись вздохом, открыла рот и тяжело задышала. Бросив лук и колчан, Озермес схватил ее за плечи. — Ничего, ничего, — прошептала она, — пройдет... Сядь, ты устал. Я расскажу... Сядь. — Озермес отпустил ее и сел на чурбачок. Она села тоже и прислушалась. — Там никого нет, — все еще ничего не понимая, сказал Озермес. — И в хачеше? — В хачеш я не заходил. Посмотреть? — Нет, нет, будь здесь! Сперва я расскажу... Помнишь, я сказала, что у него глаза, как у беркута? Беркут обиделся бы, если б услышал мои слова... Когда ты ушел, я принесла ему поесть. Он попросил, чтобы я не уходила. Развлеки меня своей беседой, прекрасная гуаше. И всякие другие такие же слова. Я хотела уйти. Он сказал, что если я люблю своего мужа, то должна выслушать его. Я осталась. Он сказал: уговори Озермеса вернуться к людям, там, возле моего отца, он в почете у русских, вы станете богатыми, и джигиты будут славить твою красоту. — Чебахан мрачно посмотрела на дверь. — Потом сказал: здесь в горах, ты погибнешь, красавица, брось этого джегуако, пойдем со мной, я возьму тебя в жены, ты станешь женой благородного пши. — Сердце Озермеса сжалось в камень. — Подожди, — осипшим голосом произнес он, — ты ничего не путаешь? Может, ты неверно поняла его? — Он не стоит того, чтобы я повторяла его слова! — крикнула Чебахан. — Когда я сказала, что он не человек, а неблагодарный шакал, он вскочил и сжал мою руку... Посмотри, она распухла. Я другой рукой схватилась за его кинжал... Я ударила его кинжалом по руке, вырвалась, добежала до сакли, вбила клин, а он ломился в дверь, грозил поджечь саклю, если я не открою. Я ответила: если ты войдешь, я убью себя. И еще, что ты застрелишь его и ославишь перед всеми. Потом крикнула: будешь ломать дверь, выстрелю из ружья, и ты закувыркаешься, как заяц! Он что-то еще сказал, а потом я услышала его шаги. Он ушел, но куда, не знаю. И я испугалась, подумала: вдруг он пойдет навстречу тебе? Как обогнать его и предупредить тебя? Но я не знала в какую сторону ты пошел, страшилась выйти, и еще в животе стал шевелиться ребенок...