Читать «Цивилизация перед судом истории. Мир и Запад» онлайн - страница 29

Теперь проследим движение волны в противоположном направлении, не на восток, а на запад. В этой стороне, достигнув Сицилии, волна еще так сильна, что она просто сметает негреческий язык аборигенов. Насколько нам известно, никаких литературных трудов, написанных на языке сикулов, в Сицилии вовсе не было, как не было и в Малой Азии ничего написано на лидийском наречии. Греческий язык на столь близком расстоянии пересилил местные языки. Я уже упоминал о труде, написанном по-гречески историком, жившим в I веке до н. э., — Диодором Сицилийским. Сам Диодор происходил из древних сикулов, а не поздних сицилийцев или греческих колонистов. Его родной город Агириум в самой глубине острова был исконным городом сикулов, там никогда не было греческих колоний. Однако же Диодор абсолютно естественно пишет на греческом языке. Правда, в его время существовал вариант греческой литературы на родном языке сикулов и на нем уже начинали создаваться великие произведения искусства. Однако это происходило уже значительно дальше, в центре Апеннинского полуострова в Лации, где волна греческого влияния была слабее. Этот континентальный итальянский вариант греческой литературы создавался в Лации на живом местном латинском языке, который, по-видимому, был почти идентичен вымершему языку сикулов, обитавших в Сицилии. Когда волна греческого литературного влияния достигла Лации в своем движении на запад, греческий язык остался позади, уступив место живому местному разговорному языку, точно так же как это было с арамейским и армянским языками при движении на восток — примерно на то же расстояние.

Концепцию греческой цивилизации как излучения из Греции — четырехмерного излучения в пространстве-времени — можно проиллюстрировать и примерами из истории монетной системы. В IV веке до н. э. при македонском царе Филиппе в покоренной им Фракии, близ горы Пангей, началась разработка золотых и серебряных месторождений. Из добытого металла чеканилось большое количество монет. Эти деньги служили не только для подкупа политиков и чиновников греческих городов-государств полуострова; они распространились также на северо-запад, в глубь континентальной Европы. Монеты Филиппа переходили из рук в руки, их копировали один за другим монетные дворы варваров, и, наконец, эта монетная волна пересекла Ла-Манш, разлившись по Британским островам. Нумизматам удалось собрать почти полные серии этих монет, от оригинальных выпусков Филиппа IV века до н. э. до британских копий, отчеканенных двумя-тремя веками позже. (Такое расстояние волна смогла пройти за несколько веков.) В наших музеях есть несколько таких серий, и те черты, которые мы отметили в движении литературной волны, проступают еще ярче в волне монетной. Пока она движется, все дальше удаляясь в пространстве от первоначального места эмиссии и все дальше отстоя во времени от первоначальной даты выпуска, она все более и более слабеет. Латинский вариант греческой литературы ощутимо ниже уровнем, нежели оригинал; и точно так же, только в еще более гротескной форме, британские имитации монет царя Филиппа хуже оригинальной чеканки. В самых поздних по времени и дальних по месту изготовления копиях профиль македонского царя и греческая надпись дегенерировали настолько, что превратились в бессмысленный узор. Если бы у нас не было возможности сравнить их с промежуточными выпусками, мы так никогда бы и не узнали, что существует некая художественная связь между этими поздними британскими монетами и их македонским оригиналом. Никто бы просто не догадался, что узор на британских монетах когда-то представлял собой надпись на греческом языке, окружающую человеческий профиль.