Читать «Цивилизация перед судом истории. Мир и Запад» онлайн - страница 13

Подспудные движения, которые социальный сейсмолог мог уловить еще в 1897 году, если потрудился бы «приложить ухо к земле», вполне объясняют те сдвиги и выбросы энергии, которые сигнализировали о том, что колесница истории снова сдвинулась с места в последние пол века. Сегодня, в 1947 году, средний класс Запада, который пятьдесят лет назад беззаботно восседал на самом кратере вулкана, несет то же бремя переживаний, что выпало на долю английского индустриального рабочего класса лет полтораста назад, когда по нему проехалось колесо истории. Таково сегодня положение среднего класса не только в Германии, во Франции, в Нидерландах, Скандинавии или Великобритании, но и до некоторой степени в Швейцарии и Швеции и даже в Соединенных Штатах и Канаде. Будущее среднего класса — это насущный вопрос для всех стран Запада, однако его решение заденет не только ту небольшую часть человечества, к которой оно непосредственно относится, ибо именно средний класс Запада — это незначительное меньшинство — является тем самым ферментом, закваской, которая взрыхлила массу и, таким образом, создала сегодняшний мир. Может ли создание пережить своего создателя? Если средний класс Запада потерпит крушение, не потянет ли он за собой в своем падении все здание человечества? Каким бы ни был ответ на этот судьбоносный вопрос, несомненно одно: кризис определяющего меньшинства неизбежно станет кризисом всего остального мира. Тщетная борьба с чем-либо всегда испытание характера, но это испытание становится особенно тяжелым, когда превратности судьбы настигают внезапно, как гром среди ясного неба в безмятежный день, день, который, казалось, обещал длиться вечно. В таких обстоятельствах борца с судьбой одолевает искушение найти козлов отпущения, на которых можно свалить груз собственной несостоятельности. Однако же «свалить груз» перед лицом надвигающейся напасти еще опаснее, чем убеждать себя в том, что процветание вечно. В расколотом мире 1947 года и коммунизм, и капитализм не скупятся на взаимные коварные обвинения, выступая друг против друга. Как только что-либо идет вкривь и вкось при не поддающихся контролю обстоятельствах, мы тут же обвиняем противника в том, что это именно он засорил плевелами наше поле, и этим автоматически оправдываем свои ошибки и неумение вести собственное хозяйство. Конечно, это старая история. Столетия назад, когда о коммунизме еще никто и не слыхивал, наши предки находили козла отпущения в исламе. В XVI веке ислам вызывал в сердцах западноевропейцев такую же истерию, какую коммунизм вызывает в XX веке, и в основном по тем же причинам. Как и коммунизм, ислам — движение антизападное, хотя в то же время это как бы еретическая версия западной веры; так же как и коммунизм, он оттачивал клинок духа, против которого бессильно материальное оружие.

Сегодняшний страх Запада перед коммунизмом — это отнюдь не боязнь военной агрессии, как это было перед лицом нацистской Германии или милитаристской Японии. Во всяком случае, Соединенные Штаты, с их абсолютным превосходством промышленного потенциала и монополией в области ноу-хау по производству атомной бомбы, в настоящее время неуязвимы для военного нападения со стороны Советского Союза. Для Москвы это было бы чистым самоубийством, и пока что нет никаких свидетельств того, что Кремль намерен совершить подобную безрассудную акцию. Оружие коммунизма, которое так нервирует Америку (и, как ни странно, она реагирует на эту угрозу более темпераментно, нежели менее защищенные страны Западной Европы), — это духовное орудие пропагандистской машины. Коммунистическая пропаганда обладает собственным ноу-хау в отношении разоблачения темных сторон западной цивилизации, показывая ее изнанку под увеличительным стеклом, с тем чтобы коммунистический образ жизни предстал желанной альтернативой для неудовлетворенной части населения Запада. Коммунизм также ведет конкурентную борьбу за влияние на то подавляющее большинство человечества, которое не является ни коммунистическим, ни капиталистическим, ни русским или западным, но живет сейчас в тревожном мире, на ничейной земле, между двумя враждующими твердынями противоположных, соперничающих идеологий. И эти люди, и люди Запада подвержены опасности обратиться в коммунистов в такой же степени, как четыреста лет назад могли обратиться в турок; и, хотя коммунисты тоже подвергаются этой опасности со стороны капитализма — как уже продемонстрировали некоторые сенсационные примеры, — тот факт, что один из знахарей-соперников боится собственного лекарства так же, как другой — своего, нисколько не способствует смягчению напряжения.