Читать «Об Ахматовой» онлайн - страница 25

Задумайтесь!.. Мало было той власти, «отвратительной, как руки брадобрея», отобрать у нее всё, что ей было дорого, – разорить семейный очаг, расстрелять мужа и осиротить сына! Нет, палачам хотелось еще оприходовать и ее саму – с пользой для общества и к собственному удовольствию!

Так подивимся мужеству этой хрупкой и беззащитной женщины, отказавшейся от столь лестного предложения.

Так вот каков он – праздник скифский!

Каэр без права переписки

И с конфискацией семьи!

А ненасытная медуза

Над каждой люлькою Союза

Свивает щупальцы свои.

И произнес убийца Бена:

«Иди, ищи ему замену.

Глядишь, и я тебе сгожусь?..»

Но нет, не общая природа

У «слуг» и у «врагов» народа:

«– Я с мертвыми – не развожусь!»

Так почему же во «Второй книге» Надежды Мандельштам места для этой странички-судьбы уже не нашлось?

Ответ на этот вопрос прост: концепция книги радикально переменилась. И тому весьма поспособствовали три события

1967 года – история с Лютиком и ее воспоминаниями, тяжба между Львом Гумилевым и Ириной Пуниной по поводу ахматовского архива и история с Харджиевым и архивом самого О.М.

IV. Первый старатель

Пойдемте отсюда. Она хочет сочинять.

Н. Харджиев

1

Александровский переулок, дом 43, квартира 4 – этот марьино-рощинский адрес когда-то принадлежал Виктору Шкловскому и его семье. Когда в 1933 году Шкловские переехали сначала в писательский кооператив на ул. Фурманова, а в 1937 году – в другой дом, в Лаврушинском переулке, одну комнату в этой квартире получила сестра Василисы – Таля (Наталья Георгиевна) с дочерью Васей. Именно у нее, а не у Василисы ночевали Мандельштамы в свои нелегальные приезды в Москву – и эти полуконспиративные ночлеги, так же как и тайную ночевку в доме Сани Бернштейна, красочно живописала Н.Я.67 Еще одну комнату в той же квартире занимал Николай Иванович Харджиев68 и еще одну – Борис Арнольдович Вакс, драматург, озабоченный ремонтом свой трущобы (это про него как-то пошутил О.М.: «Вакс – ремонтнодышащий…»).

Этот полуразрушенный деревянный дом, эта заземленная квартира на первом этаже служили Мандельштамам их ночною крепостью в столице, а девятиметровая харджиевская комната-пенал, или, иначе, шкатулка, с низким окном во двор исполняла роль форума-салона или «Башни»: за разговорами О.М. и Н.Х. засиживались далеко за полночь. Студеную эту комнату Ахматова с полным правом называла «убежищем поэтов»: кроме нее и Мандельштама, здесь побывали и Пастернак, и Цветаева, и Хармс, и Олейников, и Зенкевич, и Нарбут и многие другие. Именно здесь состоялась в 1941 году ее вторая и последняя встреча с Мариной Цветаевой69.

Харджиев и Ахматова познакомились в Ленинграде где-то на стыке 1929 и 1930 годов. Знакомством этим они, по всей вероятности, были обязаны кругу интересов и друзей Н.Н. Пунина, основательно пересекавшемуся с аналогичным харджиевским «кругом»70. Знакомство перешло в дружбу, которая не прерывалась – и, кажется, даже не омрачалась71 – до конца жизни. А.А. Ахматова чрезвычайно ценила его как специалиста, знатока русской поэзии и живописи: «Он так же хорошо слышит стихи, как видит картины»72. Не случайно именно его она попросила «откомментировать» модильяниевский набросок (что Н.Х. блестяще выполнил73) и именно с ним она обсуждала свои «публикации отчаяния» в «Огоньке» в 1950 году74.