Читать «Г-н Н. Щедрин» онлайн - страница 5

Можно спросить, почему автор предоставил читателю доделывать свои произведения и заниматься той работой, которая лежала на нем самом; но ответ ясен: деловой беллетрист всегда может удовлетворить одному какому-либо требованию зараз, как, например, требованию публичного обнажения грязных или опасных путей жизни, но отвечать многоразличным потребностям общественной мысли и настоящему ее содержанию уже не в силах. Истинно деловой беллетрист, будь он прозаик, или стихотворец, или драматург (а деловых стихотворцев и драматургов развелось у нас тоже немало), принужден выбирать для своей обработки только самые простые жизненные факты, очевидные и ясные для всех глаз, с одним выражением, не способным меняться и, так сказать, с одной окаменелой миной, особенно удобной для наблюдения по своей неподвижности. Как только предмет получил движение или, по своей природе, не может оставаться всегда в одинаковом, мертвенном положении, а напротив, обнаруживает, хотя в слабой степени, игру жизни, признаки свободы и способности к видоизменениям, он уже превосходит творческие силы делового беллетриста и ускользает от его глаза, если не весь, то доброй и иногда существенной своей частью. Это так верно, что г. Щедрин, обладающий несомненными художническими способностями, всегда употребляет их в дело там, где желает достичь некоторой полноты изображения, и очень часто перестает быть деловым писателем, не замечая того и несмотря на все свое желание оставаться в лоне направления, которому посвятил себя и которому дал нерушимые свои обеты. Он становится тогда менее резок и своеобычен, предчувствует возражения и видимо принимает свои меры против них: презрительная речь и поносящий юмор текут менее изобильными струями; но он тотчас же получает обратно энергические приемы, крутое слово, ослепляющие краски, как только представляется неудержимый соблазн изобразить предмет с одной его выпуклой, простой и, так сказать, наглоочевидной стороны. Низшая порода деловых беллетристов, pur sang [1] своего рода, лишенная всех художнических средств, одушевления, таланта и мыслительности г. Щедрина, и не подозревает в нем этой способности меняться. Она уже никогда не испытывает поползновений возвыситься над своей темой, чтоб иметь возможность оглядеть ее целиком и со всей ее обстановкой. Поэтому все сложные явления жизни, образовавшиеся из разнородных, многочисленных и противоположных друг другу элементов, доступны для нее только на одном условии – на условии разложить их на составные части и потом заняться каждой такой частию особо. Этот механический способ справляться с задачей, предстоящей писателю, один только и находится в распоряжении деловой беллетристики, потому что примирить разнородные качества и приметы явления в одном живом образе, в одном живом представлении его способно только свободное художническое созерцание. К тому же деловая беллетристика оказывается постоянно глухой и слепой к промежуточным, смеем так выразиться, явлениям жизни, к характерам, которые стоят посередине крайних типов, к образам, идеям, стремлениям, в которых спутаны родовые черты противоположных физиономий, учений и инстинктов, а между тем эти промежуточные явления составляют всегда труднейшую часть создания, также они составляют и настоящую стихию общежития. По способности подмечать эти промежуточные явления и выводить их на сцену определяется даже достоинство писателя в других странах. Мы говорим это совсем не из ребяческого презрения к деловой беллетристике, заслуги которой, по указанию грубых, вопиющих сторон общественного быта нашего, никогда не могут быть забыты. Мы свидетельствуем только факт, что, по существу самого дела, как бы ни были относительно полезны ее разыскания, цепки и метки ее выводы, произведения, внушенные ею, не способны лечь в основание какого-либо созерцания и дать верные материалы для окончательного приговора по какому бы то ни было несколько сложному вопросу жизни и мысли.