Читать «Маргарет Тэтчер: От бакалейной лавки до палаты лордов» онлайн - страница 109

Это будет не последний крутой поворот. Именно этот момент выбрал Национальный союз горняков для того, чтобы призвать к всеобщей забастовке. В ответ на принятие Закона об отношениях в промышленности профсоюз провел голосование в пользу реформы своего устава, в соответствии с которым теперь для принятия решения о забастовке было достаточно 55 процентов от участвовавших в голосовании, против двух третей, фигурировавших в первоначальном проекте. В правительстве никто не обратил на это внимания, даже миссис Тэтчер. Тогда к бахвальству тред-юнионов не прислушались, тем более что для усмирения всяческих поползновений вновь начать борьбу за увеличение заработной платы Национальное управление угольной промышленности согласилось значительно поднять заработную плату без того, чтобы этот подъем был связан хотя бы с малейшим ростом производительности труда. В январе 1972 года шахтеры приступили к работе, но вскоре опять проголосовали за всеобщую забастовку («за» — 59 процентов), увлеченные речами агитаторов-экстремистов, таких как Артур Скаргилл, главный секретарь союза горняков Йоркшира, не скрывавший, что его целью скорее является отставка правительства консерваторов, чем повышение зарплаты его товарищей из шахт, куда он, кстати, давным-давно уже не спускался. Требованием значительного повышения зарплаты шахтеры не ограничились; они представили длинный список других требований, «очень длинный», по словам председателя профсоюза горняков Джо Гормли. Вначале никто не встревожился. Министерство по делам государственной службы уверяло, что в стране огромные запасы угля. Кажется, никто тогда еще не осознавал, что нескольких пикетов будет достаточно для того, чтобы блокировать страну, не позволяя снабжать электростанции углем или нефтью. Недостаточно было иметь запасы топлива, надо было еще предусмотреть, чтобы эти запасы находились там, где надо.

Десятого февраля 1972 года положение дел резко изменилось в худшую сторону в ходе заседания правительства, оказавшегося очень драматичным. Накануне было объявлено о введении чрезвычайного положения. Квартал Уайтхолл был заполнен полицейскими, облаченными в специальные костюмы, предназначенные для борьбы с бунтовщиками. Эскадроны конных «бобби» гарцевали на Даунинг-стрит и соседних улицах, сотрясая воздух звоном подков. Джон Дейвис на заседании правительства начал с сообщения о том, что пикеты забастовщиков и агенты-провокаторы заполонили страну до такой степени, что через неделю производство электрической энергии будет сокращено из-за нехватки топлива и подача электроэнергии сократится на 75 процентов. Это был первый удар, произведший настоящий шок. Генеральный прокурор указал на то, что Закон об отношениях в промышленности, в соответствии с которым вводились наказания за участие в забастовках солидарности, мог быть введен в действие только с 28 февраля. Говоря иначе, правительство в данный момент было совершенно бессильно. Это был второй удар. Всеобщее смятение увеличилось, когда прямо в ходе заседания министру внутренних дел Реджи (Реджинальду) Модлингу был подан рапорт от шефа полиции Бирмингема. Тот просил разрешения закрыть склад кокса Сэтли в Восточном Мидлендсе. Он сообщал, что для того, чтобы помешать выходу груженных углем грузовиков, там собрались семь тысяч пикетчиков, противостоявших пятистам полицейским. Штрейкбрехеры, то есть шоферы, не участвующие в забастовке, рисковали подвергнуться линчеванию.