Читать «Тюльпанное дерево» онлайн - страница 6

«Окончивъ свою повѣсть, мудрая Никса спросила у меня, чего я желаю? Предложила сдѣлать меня Государемъ, но я немедленно отъ сего отказался. Могущественная фея! сказалъ я: мнѣ болѣе шестидесяти лѣтъ; я служилъ сорокъ лѣтъ отечеству и за великіе мои труды и пожертвованія былъ заплаченъ одною только неблагодарностію; кажется, что послѣ сего можно мнѣ дозволишь желать спокойствія и независимости. Пышность и великолѣпіе мнѣ несносны: благоволи доставить мнѣ посредственное, мирное состояніе. Я буду жить въ уединеніи, далеко отъ своего отечества, которое долженъ оставить, для избѣжанія гоненій, но дай мнѣ способы облегчать бѣдность малаго числа нещастныхъ, которые могутъ со мною повстрѣчаться… A бѣдныхъ старухъ? прервала Никса, улыбаясь: справедливость требуетъ, чтобъ я снабдила тебя средствами для вспоможенія имъ. Возьми, Огланъ, продолжала фея, подавая мнѣ кошелекъ: возьми этотъ кошелекъ; въ немъ пять золотыхъ монетъ, которыя ежедневно будутъ возобновляться, естьли ты, какъ я не сомнѣваюсь, говоришь правду. Тогда фея взяла меня за руку: хижина, деревня — все изчезло, и мы очутились въ дикой степи, заростшей негодными травами. Ахъ! вскричалъ я; мы уже не въ Сузіанѣ! Нѣтъ, отвѣчала фея: эта необработанная земля доказываетъ тебѣ, что ты не въ той уже землѣ, которую привелъ въ такое цвѣтущее состояніе. Но поди отсюда все прямо, и въ двухъ миляхъ найдешь очень пріятной городъ, котораго жители гостепріимны. Прости, любезный Огланъ! я буду невидимо тебя покровительствовать, и мы еще увидимся. Сказавъ сіе, фея изчезла: я остался одинъ и тяжело вздохнулъ. Не взирая на обѣщанія и дары волшебницы, я жалѣлъ о хижинѣ и доброй престарѣлой Никсѣ: покровитель не стоитъ друга.»

«Я странствовалъ два года, и наконецъ вздумавъ основаться здѣсь, купилъ этотъ садъ: онъ тогда былъ ничто иное, какъ густая роща, составленная изъ иностранныхъ деревъ разнаго рода. Въ одно утро всталъ я очень рано, чтобъ велѣть прорубить нѣсколько дорогъ въ моемъ саду; зашедъ въ чащу, услышалъ я позади себя небольшой шорохъ, оглянулся и почувствовалъ несказанную радость, увидя благодѣтельную Никсу. Она спросила y меня, цѣлы ли пять золотыхъ монетъ, которыя были въ подаренномъ ею мнѣ кошелькѣ. Цѣлы, отвѣчалъ я: каждой вечеръ кошелекъ мой бываетъ пустъ; но по утру опять нахожу въ немъ то, что накакунѣ издержалъ. Это доказываетъ мнѣ, сказала Никса, что ты благоразуменъ и добродѣтеленъ. Кошелекъ этотъ неизтощимъ для человѣка мудраго и благотворительнаго, но въ рукахъ пышнаго расточителя, или скупца, не можетъ онъ возобновляться. Съ нынѣшняго дня, любезный Огланъ, продолжала фея, будешь ты находитъ въ кошелькѣ по 200 золотыхъ монетъ. Нѣтъ! нѣтъ о вскричалъ я; великія богатства способны вскружить голову и самому благоразумнѣйшему мужу, a я слишкомъ слабъ, чтобъ могъ почитать себя отъ этого безопаснымъ. Оставь меня въ щастливой моей посредственности: вотъ одно только состояніе, въ которомъ не такъ трудно сохранить увѣренность и добродѣтель: можно ли чего нибудь желать болѣе?…. И такъ ты совершенно щастливъ? спросила фея. — Блаженство мое было бы безпредѣльно, естьли бы могъ я забыть неблагодарныхъ, которыхъ люблю еще противъ воли моей. Ночи мои покойны, сонъ мой кротокъ, не будучи возмущаемъ страстями и угрызеніями совѣсти; днемъ же, когда я занимаюсь бѣдными, о которыхъ пекусь, или когда упражняюсь въ ученіи, тогда могу назваться прямо щастливымъ; но въ минуты моихъ досуговъ и отдохновенія, печальныя воспоминанія меня терзаютъ: я тоскую объ отечествѣ моемъ и о неблагодарныхъ, которые меня оставили; крушусь о тѣхъ безцѣнныхъ и невозвратныхъ минутахъ, въ которыя думалъ я быть любимымъ!… Утѣшься, сказала Никса: я сей часъ избавлю тебя отъ этихъ мученій…. Тогда простерла она золотой свой жезлъ на самое высокое дерево моего сада и превратила его въ этотъ тюльпанникъ, обремененный цвѣтами, и съ этимъ самымъ гнѣздомъ; словомъ, такъ какъ ты теперь его видишь. Дерево гордое! сказала она: будь изящнѣйшимъ произведеніемъ моего искуства; сотворенное благодарностію и дружбою, будь наградою добродѣтели!… Одинъ только праведникъ да обрящетъ подъ сѣнію твоею сладостнѣйшее успокоеніе! да снищетъ онъ въ нѣдрахъ твоихъ забвеніе всѣхъ страданій своихъ и заботъ, и да воспоминаетъ только о томъ, что ему пріятно: о полученныхъ имъ доказательствахъ истинной дружбы, о благотвореніяхъ, которыхъ былъ онъ предметомъ, о добрыхъ дѣлахъ, имъ самимъ и другими учиненныхъ. Не отвергай далеко отъ себя порочныхъ, злыхъ, неблагодарныхъ, тщеславныхъ, лицемѣровъ и кокетокъ! Да не насладятся они никогда твоимъ ароматическимъ запахомъ , и да по неизбѣжному дѣйствію непреодолимаго волшебства не могутъ они свободно дышать на цвѣтущихъ твоихъ вѣтвяхъ! Да приводятъ себѣ на память однѣ только горестнѣйшія свои приключенія, обиды, имъ причиненныя, неудачи свои и успѣхи соперниковъ; наконецъ да лишатся они подъ тобою всей надежды и да будутъ удручаемы сильнѣйшими безпокойствами, грызеніемъ совѣсти!…. Прости, мой любезный Огланъ! примолвила фея: когда почувствуешь печаль, то взойди только на свое тюльпанное дерево.»