Читать «На отмелях близ Нью-Фаундленда» онлайн

Кнутъ Гамсунъ

На отмеляхъ близъ Нью-Фаундленда

Мѣсяцъ за мѣсяцемъ стояли мы на якорѣ у ньюфаундлендской отмели и ловили треску. Лѣто и зима наступали и проходили, а мы все продолжали стоять на томъ же мѣстѣ среди моря, на границѣ двухъ частей свѣта — Европы и Америки. Четыре-пять разъ въ году мы отправлялись въ Микелонъ продавать нашъ уловъ и запастись провіантомъ. Затѣмъ мы опять ставили паруса, выходили въ море, становились въ томъ же мѣстѣ на якорь и ловили треску, а затѣмъ снова отправлялись въ Микелонъ разгружаться. Я никогда не съѣзжалъ на берегъ. И зачѣмъ мнѣ было съѣзжать? Въ этомъ отдаленномъ уголкѣ и людей почти не было: всего только нѣсколько рыбаковъ и судоторговцевъ.

Наше судно было русскаго происхожденія и называлось "Конго". Да, это было настоящее русское старое судно, по бокамъ котораго шелъ полускрытый бортъ для пушекъ — остатокъ прежняго величія. Нашъ экипажъ состоялъ изъ восьми человѣкъ: двухъ голландцевъ, одного француза, двухъ русскихъ и меня; остальные были негры.

У "Конго" были четыре шлюпки, и каждое утро мы отправлялись въ нихъ осматривать и собирать наши рыболовныя снасти: лѣтомъ — въ три часа утра, зимой — на разсвѣтѣ; каждый вечеръ мы снова ставили и постоянно на одномъ и томъ же мѣстѣ, на разстояніи семи-восьми сотъ саженей W. S. W. отъ "Конго".

Одинъ день проходилъ какъ другой, и мы продолжали стоятъ на томъ же мѣстѣ. Ничто не нарушало однообразія нашей жизни. Мы даже не всегда знали, какой у насъ день — воскресенье или понедѣльникъ. Единственная разница нашего положенія въ сравненіи съ положеніемъ прочихъ нью-фаундлендскихъ рыбаковъ заключалась въ томъ, что жена нашего шкипера находилась на нашемъ суднѣ. Это была еще молодая, но очень противная женщина, съ цѣлыми гроздьями бородавокъ на рукахъ, страшно худая и маленькая.

Почти каждое утро, отчаливая отъ борта, мы видѣли ее, — она выходила на палубу еще совсѣмъ заспанная и безпорядочно одѣтая. Она могла прямо передъ нашими глазами сѣсть и… но нѣтъ, этого нельзя даже разсказать. И все же, несмотря на ея страшную неряшливость, на то, что она почти ни словомъ не обмѣнивалась съ нами, мы всѣ ее любили, каждый въ своемъ родѣ, и ни одинъ изъ насъ не хотѣлъ бы лишиться ея общества, до такой степени стали мы невзыскательными.

Мы не были моряками: мы только рыбаки. Морякъ плыветъ все дальше, пристаетъ куда-нибудь и, наконецъ, кончаетъ свое плаваніе, какъ бы оно ни было длинно. Мы же оставались на одномъ мѣстѣ,- вѣчно, неподвижно стояли на нашихъ якоряхъ. Это продолжалось такъ долго и было такъ однообразно, что, въ концѣ концовъ, изъ нашей памяти испарилось даже представленіе о томъ, какъ въ дѣйствительности выглядитъ черная земля. Да и мы всѣ порядкомъ-таки измѣнились. Это вѣчное неподвижное стоянье какъ-то страшно притупило насъ; да, мы стали совершенно тулыми людьми. Мы ничего не видѣли, кромѣ тумана и моря, мы ничего не слыхали, кромѣ шума вѣтра и воя бури. Мы ничѣмъ, рѣшительно ничѣмъ не интересовались, и въ головѣ у насъ не было ни одной болѣе или менѣе продолжительной мысли. Да и зачѣмъ намъ было думать? Безпрестанная возня съ рыбой превратила и насъ самихъ въ рыбъ, въ старыхъ морскихъ животныхъ, котерыя медленно двигались по судну и говорили на особенномъ, только намъ понятномъ языкѣ.