Читать «Алмазная цепь» онлайн - страница 159

Он с удовольствием втягивал в себя макароны, ловил колечки моркови и пытался пальцем подцепить нити укропа. Потом, подняв голову, как будто вспомнив что-то, вскочил, побежал, забился в угол и зашептал оттуда: «Не я их ем. Они меня изнутри поедают. Они живые. У них моторчики». После этого, у него изо рта очень живописно, стала выползать толстая макаронина.

Грубые у нас люди. Никто не стал его утешать, успокаивать.

Наоборот.

Оставшиеся за столом, без удивления, почти хором поинтересовались у озаренного приступом: «Так ты, что? Доедать не собираешься?»

Не дожидаясь ответа, плотоядно щерясь, стали тянуться к его лохани. При этом, слабых отпихивали локтями, более сильных больно кусали, а дорвавшиеся до халявы, торопились заглотить не пережевывая оставшуюся алексеевскую еду.

На внезапно заболевшего коллегу по застолью, этот набросок с натуры подействовал лучше любого транквилизатора.

Взлохматив под очками брови, он, расшвыривая вокруг себя стулья с сидящим на них народом, вновь оседлал свое «трон» и быстро дохлебал, что там еще осталось. Торопился и давился, бормоча себе под нос: «Во, гады! Не дадут спокойно, психически поболеть, голодным оставят».

В этот момент, то ли показалось, то ли в самом деле, кто-то обронил скупую, мужскую слезу. Ее громкое, нравственное падение в пустую тарелку, подействовало на всех отрезвляюще, но изменить свое отношение к курсу лечебного голодание, не заставило.

Совет да любовь вам, симулянты вы наши, неполноценные.

* * *

Рядом с Алексеевым, на роскошных, больничных стульях, сузив лбы и наморщив нос, хлебали местное варево и другие персонажи настоящего водевильчика. Например, Петр Петрович Петух, чудом оставшийся в живых после губернаторской вольницы. Здесь же находился и схваченный за руку, за переход улицы в неположенном месте старший сын Алексеева Егор.

И поделом. Никому не позволено, так беззастенчиво топтать Правила дорожного движения. Прокуратура, в свойственной ей манере (повод хоть и плевый, но уж какой есть) решительно и бесповоротно, пресекла действия нарушителя, назначив для него меру пресечения — нахождение под стражей. Егор только головкой затряс, разрыдался и только потом выругался: «Хоть на этом, суки подколодные, подловили. Поздравляю! Тра-та-та-та-та!»

Еще были люди помельче, но все на стационарном обследовании с отрезвляющим запахом хлорки и скверной сиротской пищи.

Майора Азовкина ищут всем миром. Его назначили главной сволочью и неуловимым террористом. А он, словно провалился сквозь землю, как будто его и не было на этом свете.

Если работодатели его еще не закопали, он может опять, в любой момент вынырнуть на поверхность. Как стало ясно из вышеописаного повествования, специалисты его профиля всегда нужны.

Для оставшихся на свободе хочется напомнить, остается недописанной «Песня о нибелунгах». Слова, конечно есть, но не помешает и хорошая мелодия, за что выйдет неплохой приварок к куску хлеба. Поэтому пять-шесть лет упорного, кропотливого труда в изолированных условиях и можно будет праздновать творческую победу.