Читать «Последняя банда: Сталинский МУР против «черных котов» Красной Горки» онлайн - страница 53

Владимир Арапов продолжает:

— На допросах все участники банды держали себя в руках и перед неопровержимыми фактами сразу стали давать показания. Только Болотов, лет на пятнадцать старше всех остальных, стал все отрицать и пытался любыми способами уйти от ответственности. Свидетелям было нелегко его опознать — во время налетов Болотов прятал лицо под маской. На предварительном следствии было недостаточно прямых улик, чтобы выдвинуть ему обвинение. Прокурор не давал санкции на арест. Нужно было его освобождать. Во время очередного допроса Болотова открылась дверь и вошел Николай Бутырин с постановлением об освобождении. И как раз в этот момент Болотов «раскололся».

Должна сказать, что для полковника Бутырина, участника следственной группы, работавшей по банде Митина, это дело до сих пор остается болезненной темой.

— Они расстреляли Грошева по-фашистски, так жестоко, бессмысленно… — подвел он жесткий итог нашему разговору. Сотрудники МУРа не могли забыть, как эта грубая, пьяная банда вырвала из жизни их молодого товарища.

Арестованных сначала приняла Таганская тюрьма, потом Бутырка. Из Петрозаводского лагеря привезли Николаенко.

— За одним из них я и майор Перцев летали в Одессу, — вспоминает генерал-майор Арапов (это мог быть только Агеев, курсант Военно-морского авиционно-торпедного училища г. Николаева). — Он находился в составе летчиков, патрулирующих морскую границу. Я предъявил ордер на арест, но возникла проблема. Во время совершения преступлений обвиняемый был гражданским лицом, а теперь находился в распоряжении военного округа. Поэтому начальник подразделения потребовал ордер военной прокуратуры. Мне пришлось лететь обратно в Москву, получить в собственные руки новый ордер и лететь обратно. На арестованного надели наручники и самолетом доставили в Москву.

Николаевское училище готовило летчиков и специалистов-механиков для бомбардировочной и минно-торпедной авиации. Уже на первом курсе курсанты осваивали самолеты Ут-2 и Ил-4, а выпускники летали на реактивном самолете Ил-28. В начале 50-х годов одним из курсантов училища был сам Александр Губарев, будущий космонавт. Арест за вооруженный бандитизм в таких рядах было событием беспрецедентным. Агеев, взлетевший выше всех, упал с большей высоты, чем остальные.

Под усиленным конвоем из Свердловского лагеря доставили Самарина. Отсидев почти три года своего пятилетнего срока, он готовился к досрочному освобождению. Мартовская амнистия по статье хранения огнестрельного оружия могла скрыть его от правосудия навсегда. Возможно, ему уже снился Божий храм — лагерная примета к освобождению. Но возмездие все-таки настигло его. Показания Митина об убийстве старшего оперуполномоченного А. Кочкина подтвердил слово в слово Агафонов. Самарин был обречен.

 ^{На военном аэродроме в г. Николаеве. 1950-е гг. Ил-28Т перед вылетом}

Агафонов порвал с бандой еще летом 1950-го, после отъезда Самарина. Но вряд ли его потряс собственный арест три года спустя. Черная тайна февральского убийства гнездилась в его сознании, несмотря на женитьбу и добросовестную службу в армии. Единственное, о чем он неоднократно просил прокурора, — это разрешить свидание с престарелыми родителями, оставшимися в деревне, которых он не видел два года и вряд ли больше увидит.