Читать «Апсихе (сборник)» онлайн - страница 66

Помимо смелости руководствоваться здравым, постоянно строжайшим образом развиваемым смыслом, всеми подряд основными, прозрачнейшими и наиболее убедительными из описанных образами мысли и мыслить в соответствии со своим опытом, учась пользоваться другими уже зафиксированными понятиями, нужна и иная смелость. Нужна смелость копить все, чтобы в уме до основания отринуть то, что мертво, чья ткань описания разорвана и прерывиста, все, что откуда-нибудь исходит и ширится. Пожалуй, понимание равносильно исходу. А вывод — уже дошедшее, зафиксированное исхождение. Так как же можно описать исхождение с точки зрения исхождения, а не зрения? Иначе говоря, намного больше смысла в том, чтобы играть картами без карт, чем в знании правил игры. Или оба способа игры одинаково значимы и ничтожны.

Ведь каждое явление можно определить как крошащийся хребет понимания воздействия. Кроме того — как пустую трату времени. И все равно можно утверждать, что легкость говорения, мастерство речи всего лишь сродни молодости, сродни зеленой и неглубинной молодости, не задевающей сущностных оснований мира. Легкость речи, сила речи, умение заразиться мыслями так, что они тут же начинают сворачиваться внутри, как живые самостоятельные существа, опять и опять предопределяющие новые произведения. Умение заразиться так, что они, свежие мысли, тут же с почти абсурдно огромной мощью разрывают напрочь любой до сих пор бывший опыт уха и глаза, любой урок.

Вообще, пожалуй, нет смысла ни в чем, что не сильно настолько, чтобы, начавшись, тут же разлететься и исчезнуть. Это напряжение — святой магнетизм начала и конца. Чем менее ощутим пробел между зарождением и погружением в собственное значение и утрату смысла, чем короче этот момент, тем интереснее поиск способов мыслить. Ведь каждая мысль, представляющая свободу или, вернее, пространство, питательную среду для интерпретации, отклика или повтора, страшно губительна для непобедимой спонтанности. Безжалостно обтягивать кожей кроваво-голое, ясное, не боящееся ветра лицо.

Когда люди ищут дикие ягоды, чтобы разнообразить фонотеку вкусов, они словно ищут удачу, слышат инаковость вкуса, но на самом деле ведут себя, будто какие-то безрецепторные ничтожества и ищут не чего иного, как только прошлого, прецедентов аутентичности или дифференциации их нюансов. Прецеденты аутентичности — это мерзотности, непрерывная и бесконечная среда для всех человеческих способов существования.

Однажды Апсихе захотела выйти из камня. Пошевелила что-то внутри, мышцы сжались и успокоились, жилы напряглись и расслабились. Апсихе двинула лбом по плите перед ней. Плита дрогнула. В тот день все время с небольшими перерывами лил дождь. Апсихе не чувствовала ничего, кроме невнятного желания как-нибудь сбросить укаменелость. Удар лбом только немного шевельнул плиту, и Апсихе еще раз собралась с силами. Немного размяла пальцы ног, вспомнила о нижней части своего тела и изо всех сил ударила тазом по плитам. Плиты задрожали, через раскрывшиеся соединения в полость укаменелости потекли песок и струйки дождевой воды. Апсихе терпеливо подождала, пока атрофированные мышцы опять наберутся силы, и ударила тазом еще раз. Даже соседние плиты треснули, разбились на мелкие кусочки и выскочили.