Читать «Запрет на себя» онлайн - страница 28

…Отчетливо помню тот день. Вплоть до самой подсознательной мысли. Поэтому и описал его в таких подробностях. Знаешь, что самое печальное во всем этом? До сих пор беспокоят слова Саида, моего троюродного брата. С возрастом они все громче отзываются в моем сознании, особенно когда вижу в парках родителей, играющих с детьми. Грусть, рожденная мыслью «в моей жизни такого не будет». Если раньше я мечтал о ребенке, то теперь отказался от этой мечты. Калечить малыша своей неполноценностью? Представляешь, родительский инстинкт проявляется во мне тоской по материнству…

Каждый месяц езжу в детский приют, куда правительство определило детей иракских беженцев, осиротевших уже на нашей земле. Заказываю в каком-нибудь ресторане сытный мясной обед, прямо в горячем виде везу воспитанникам. Устраиваем коллективную трапезу. Я смотрю на этих одиноких малышей, и меня охватывает вселенская обида на того, кто определяет наши судьбы. Обида, описать которую можно несколькими словами. «Я ведь мог бы стать хорошей матерью». Увы… Буду продолжать ездить в детский дом, общаться с тамошней ребятней, зализывать свою вечную рану…

В какой-то мере я даже восхищаюсь Саидом. Он заглушил в себе зов природы. Ведь я неспроста с детства любил его, еще одного изнеженного, умного мальчишку нашего рода. В нем было то же, родное мне, начало, но он сумел подавить его. Книжками, учебой, поступлением в американский университет, женитьбой, двумя детьми… Не знаю, какое решение правильное. Знаю только, что все подавляемое рано или поздно прорывается. А может, это говорит моя злость или зависть.

25

— Они научили меня относиться к грусти как к главному вдохновителю жизни, заставляющему двигаться дальше. Они запрещали плакать по утраченному: «о нем достаточно помнить в сердце». Они призывали не закрывать за собою двери жизни, оставлять включенным свет в коридорах прошлого: «чтобы тот, кто незаметно шел за тобой, смог протянуть руку с надеждой». Они не скрывали разочарования в любви, утверждая, что «у человека одна суть — одиночество, но даже в нем расцветает счастье, например, от поцелуя любимых детей»…

Я учился жизни у них — самых обычных женщин Востока. Многие из них даже не ходили в школу, не знают таблицу умножения, не разбираются в науках, а про да Винчи, например, уточнят: «Это, что ли, магазин одежды?» Но в них есть то, чего не почерпнешь из книг и не услышишь в переполненных аудиториях университетов. Жизненная мудрость. Редкий дар, ничем его не заменишь…

Вот послушаешь меня, и кажется, будто восточные женщины специально усаживали меня перед собой, давали уроки по житейской мудрости. Конечно же нет! Я усваивал то, что им казалось вполне заурядным, наблюдая, прислушиваясь, запоминая. Высказывания, взгляды на ту или иную ситуацию, движения рук, мимика, даже раскуривание сигареты тайком от мужчин. Я становился частью их, сам того не замечая.

И они считали меня частью своей «коалиции». Хотя что потерял представитель мужского пола в чисто женском обществе? Они называли меня своим, особо не противились тому, что я среди них. Лишь иногда бабушки иронично удивлялись: «Сынок, твои сверстники на охоту поехали, а ты с нами сидишь, тесто нарезаешь. Смотри, пиписька убежит…»