Читать «Уго Чавес. Одинокий революционер» онлайн - страница 43

На двадцатилетнего кадета Чавеса генерал впервые обратил внимание после научной конференции на тему «Боливар — государственный деятель» в стенах Боливарианского общества. Докладчиком был доктор Акоста Родригес, который упорно отстаивал тезис о том, что Боливар был типичным диктатором. Чавес внимательно выслушал аргументы учёного мужа и после завершения его выступления, когда смолкли последние аплодисменты благодарной аудитории, взял слово. Ему разрешили выступить, предполагая, что кадет скажет спасибо докладчику от имени всех присутствующих.

Оказалось, что намерения Чавеса были другими. Он заявил, что тезис о Боливаре-диктаторе глубоко ошибочен, что Либертадор был по убеждениям республиканцем. Курсант привёл в доказательство чёткий ряд аргументов, которые убедительно опровергали научные построения Акосты Родригеса. Конфликт возник нешуточный, причём был истолкован не в рамках чисто теоретической дискуссии, а как «недопустимое проявление неуважения к профессору». Рапорт о происшествии «по вине Чавеса» пошёл по инстанциям, и самым вероятным результатом могло стать отчисление недисциплинированного кадета. Руководству академии пришлось заняться этим делом. Были выслушаны все стороны, зачитаны письменные объяснения, в том числе и Чавеса.

Как вспоминал Перес Аркай, объяснение Чавеса с приведённой аргументацией в защиту Боливара-республиканца «было блестящим, я не мог скрыть изумления». Члены комиссии по расследованию происшествия не нашли никаких признаков «непочтения» к профессору. Но в частном порядке кадету было рекомендовано воздерживаться от полемических выступлений на мероприятиях подобного рода.

Уго дорожил учёбой в академии и урок усвоил: никаких дискуссий по поводу концепций и доктрин, излагаемых преподавателями, а если есть сомнения, то лучше всего их развеять при помощи корректно сформулированных вопросов. Чавесу пришлось взять на вооружение армейскую мудрость: «Не возникай, когда тебя не спрашивают».

Учебный процесс шёл своим чередом, Уго сдавал экзамены и «не возникал». Он убедился в том, что академия не поощряет прямоты, честности, что она — не такая демократичная, как кажется, и слишком авторитарна для внутренне независимых людей. Бунтарству была отдана другая часть его жизни, полностью скрытая для непосвящённых. Откровенные беседы можно было вести только с проверенными соратниками, конспиративно, многократно убедившись, что за тобой не следят, что тебя не прослушивают, что тебя не окружают агенты полиции и контрразведки.