Читать «Хранители Кодекса Люцифера» онлайн - страница 442

Вообще-то, фамилия Валленштейн изначально звучала у меня как Вальдштайн («лесной камень»). Но поскольку фамилия Валленштейн пользуется более дурной славой, я и включил ее в свое повествование, хотя это не совсем отвечает законам исторической корректности.

Что касается кардинала Мельхиора, то в этом случае мне пришлось позволить себе некоторые вольности, дабы его фигура не разрушила драматургическую структуру моего повествования. Его арестовали сразу же после пражской расправы, поскольку король Фердинанд и эрцгерцог Максимилиан были его личными врагами и, согласно историческим фактам, стояли за этим арестом. Кардинал был схвачен не в одной из церквей Праги, а в Вене, во время служебного визита в императорский дворец Хофбург. Конец 1618 года он провел под домашним арестом в замке Амбрас в Тироле. В 1619 году Мельхиор Хлесль был переправлен из светской тюрьмы эрцгерцога в монастырь в Георгенбурге, что вблизи Шваца. В 1622 году последовало его препровождение в Рим, откуда в 1627 году он вернулся в свою епархию в Вене, где и умер в 1630 году.

Еще одной важной исторической фигурой является Франсуа Равальяк, хотя мы и знакомимся с ним в его предсмертные часы. Равальяк, школьный учитель из провинции, в одиночку покушавшийся на монарха и убивший короля Франции Генриха IV в Париже вскоре после его коронации, действительно умер той смертью, о которой моими словами сообщает Геник. Собственно, тот факт, что лошади не смогли разорвать его тело и что кто-то из толпы запряг своего коня, дошел до нас из истории. Ту художественную часть, которую организовали Геник неизвестный французский дворянин с дамами из семейства Гиз, я взял из описания другой, такой же ужасной казни: так был казнен совершивший покушение на монарха Дамьен. Этот человек столетием позже предпринял попытку убийства короля Франции Людовика, правда неудачную, но при этом был осужден за нее на такую же казнь. Свидетелем казни Дамьена был не кто иной, как небезызвестный синьор Джакомо Казанова, который и описал ее в своих мемуарах, – а также то, что произошло при его непосредственном участии и что я приписал Генику. Казанова предельно ясно упоминает о том, что эта ужасная казнь настолько угнетающе подействовала на него, что он никогда больше не смог бы участвовать в чем-то подобном. Принимая во внимание личность Казаковы, его открытость в отношении собственных любовных похождений, мы, наверное, даже можем ему поверить.

Карл из Жеротина, глава правительства земли Моравия, который так нерешительно ведет себя в деле о мнимом убийце Комаре, при жизни был крайне неудачливой политической фигурой. Обвинение в растрате императорской казны стоило ему карьеры судьи земли; его усилия, направленные на то, чтобы убедить богемских протестантов поддержать кайзера Маттиаса, тоже были безуспешными. В 1616 году (а не в 1617, как написано в романе) его пост занял Альбрехт фон Седльницкий. Та же участь постигла и по-бунтарски решительного казначея Зигмунда фон Дитрихштейна. Но я обошел их конфликт с Альбрехтом из-за фактической оппозиции Зигмунда к Карлу из Жеротина. Именно Дитрихштейн обвинил Карла в растрате казны.