Читать «Хранители Кодекса Люцифера» онлайн - страница 390

Старая хижина угольщика обрушилась, и от нее осталась только почерневшая, обуглившаяся куча, из которой вырывались языки пламени, а в небо над поляной поднимались столбы дыма. Возле нее стояли люди и что-то обсуждали.

Козьма услышал их голоса издалека. Он спрятался за деревом, хватая ртом воздух, так как задыхался от бега, но не решался дышать громко, чтобы не быть обнаруженным. Он вспотел, но в то же время ему было холодно от страха.

Казалось очевидным, что пленник поджег хижину по недоразумению. Козьма не мог припомнить, оставил ли он после своего посещения накануне фонарь и огниво в пределах досягаемости прикованного. Некоторые меры предосторожности входили в плоть и кровь, и человек фактически переставал отдавать себе отчет в том, принимает он их или нет. А если так. Если пленник приблизился к фонарю? Козьма даже не знал его имени, но быстро сообразил, что имеет дело с необычным человеком. Пленник мог попытаться сжечь столб, к которому была прикреплена его цепь. Нормальному пленнику эта идея даже не пришла бы на ум, не говоря уже о том, чтобы осуществить ее. Однако мужчина, который делал физические упражнения, несмотря на оковы и свежие раны в плече и боку, используя при этом свою цепь как гирю, способен на многое…

Но теперь это не важно. Уверен Козьма был только в двух вещах. Во-первых, парень просчитался и вместо столба поджег хижину у себя над головой, и, каким бы исключительным он ни был раньше, теперь его тело лежит где-нибудь под горящими балками, превратившись в сожженную до черноты кучку чего-то непонятного. Во-вторых, к ответу за происшествие призовут его, Козьму.

Дрожа от охватившей его паники, Козьма попытался вспомнить, оставил ли он фонарь и кремень за пределами досягаемости или нет? Внутренний голос возразил ему, что это не имеет никакого значения, поскольку ответственность за пожар в любом случае возложат на него.

Генрих фон Валленштейн-Добрович не стал бы прятать пленника здесь и принуждать Козьму заботиться о нем, используя познания в медицине, если бы пленник не был для него важен. Козьма вспомнил тело замученной девушки, которое Генрих приказал вытащить из леса, и с большим трудом подавил тошноту, когда его воображение подсунуло ему его собственное лицо на этой окровавленной, скрученной куче конечностей вместо лица девушки, которая стала настоящей жертвой.

Бегство было единственной возможностью избавиться от всего этого. Но куда бежать?

С поляны донесся кашель, и он понял, что есть еще одна проблема. Кто эти парни возле горящих развалин? Маленький огонек, казалось, вспыхнул в его по-прежнему затуманенном мозгу. Наверное, их внимание привлек дым. А если их присутствие опасно для планов хозяйки и ее верховного черта? Тогда, возможно, Козьме удастся подкрасться, узнать, кто они такие, поспешить обратно, забить тревогу и таким образом создать себе славу верного и храброго слуги? Кроме того, он мог попытаться спихнуть вину за происшедшее на незнакомцев. Козьма уже видел себя в капелле, на коленях перед женщиной в белом и Генрихом (даже в воображении он был достаточно практичен, чтобы почувствовать: смиренность в данной ситуации для него выгодна), – бормочущего, что ему совершенно не по силам тягаться с полудюжиной парней, которые подожгли хижину, и потому он как можно скорее удрал оттуда. Естественно, они преследовали его, пули свистели рядом с его головой, но он был твердо намерен предостеречь хозяев Пернштейна и даже с пулей в животе приполз бы в замок и тем самым доказал свою верность…