Белело море млечной пеной.Татарский конь по берегу мчалМеня к обрывам страшных скалМеж Симеисом и Лименой,И вот – они передо мнойУжасной высятся преградой;На камне камень вековой;Стена задвинута стеной;Громада стиснута громадой;Скала задавлена скалой.Нагромоздившиеся глыбыВисят, спираясь над челом,И дико брошены кругомКуски, обломки и отшибы;А время, став на их углы,Их медленно грызет и режет:Здесь слышен визг его пилы,Его зубов здесь слышен скрежет.Здесь бог, когда живую властьСвою твореньем он прославил,Хаоса дремлющего частьНа память смертному оставил.Зияют челюсти громад;Их ребра высунулись дико,А там – под ними – вечный ад,Где мрак – единственный владыко;И в этой тьме рад – рад ездок,Коль чрез прорыв междуутесныйКой – где мелькает светоносныйХоть скудный неба лоскуток.А между тем растут преграды,Все жмутся к морю скал громады,И поперек путь узкий мойВдруг перехвачен: нет дороги!Свернись, мой конь, ползи змеей,Стели раскидистые ноги,Иль в камень их вонзай! – Идет;Подковы даром не иступит;Опасный встретив переход,Он станет – оком поведет —Подумает – и переступит, —И по осколкам роковым,В скалах, чрез их нависший купол,Копытом чутким он своимДорогу верную нащупал.Уже я скалы миновал;С конем разумным мы летели;Ревел Евксин, валы белели,И гром над бездной рокотал.Средь ярких прелестей созданьяВзгрустнулось сердцу моему:Оно там жаждет сочетанья;Там тяжко, больно одному.Но, путник, ежели пороюВ сей край обрывов и стремнинЗакинут будешь ты судьбою, —Здесь – прочь от людей! Здесь будь один!Беги сопутствующих круга,Оставь избранницу любви,Оставь наперсника и друга,От сердца сердце оторви!С священным трепетом ты внидешьВ сей новый мир, в сей дивный свет:Громады, бездны ты увидишь,Но нет земли и неба нет;Благоговенье трисвятоеВ тебя прольется с высоты,И коль тогда здесь будут двое,То будут только – бог и ты.
Могила в мансарде
Я вижу рощу. Божий храмВ древесной чаще скрыт глубоко.Из моря зелени высокоКрест яркий выдвинут; к стенамКусты прижались; рдеют розы;Под алтарем кипят, журча,Неиссякающие слезыЖивотворящего ключа.Вблизи – могильный холм; два сумрачные древаНад ним сплели таинственный покров:Под тем холмом почила дева —Твоя, о юноша, любовь.Твоей здесь милой прах. В цветах ее могила.Быть может, стебли сих цветовИдут из сердца, где любовьСвятые корни сохранила.В живые чаши этих роз,Как в ароматные слезницы,И на закате дня, и с выходом денницы,Заря хоронит тайну слез.В возглавьи стройный тополь выросИ в небо врезался стрелой,Как мысль. А там, где звучный клиросВеликой храмины земной,Залив в одежде светоноснойГремит волною подутесной;Кадят душистые цветы,И пред часовнею с лампадой у иконыДеревья гибкие творят свои поклоны,И их сгущенные листыМолитву шопотом читают. – Здесь, мечтатель,Почившей вдовый обожатель,Дай волю полную слезам!Припав на холм сей скорбной грудью,Доверься этому безлюдьюИ этим кротким небесам:Никто в глуши сей не увидитТвоих заплаканных очей;Никто насмешкой не обидитЗаветной горести твоей;Никто холодным утешеньемИли бездушным сожаленьемТвоей тоски не оскорбит,И ересь мнимого участьяНа месте сем не осквернитСвятыню гордого несчастья.Здесь слез не прячь: тут нет людей.Один перед лицом природыДай чувству весь разгул свободы!Упейся горестью своей!Несчастлив ты, – но знай: судьбоюИной безжалостней убит,И на печаль твою пороюС невольной завистью глядит.Твою невесту, в цвете векаСхватив, от мира увлеклиОбъятья матери – земли,Но не объятья человека.Ее ты с миром уступилСвященной области могил,Земле ты предал персть земную:Стократ несчастлив, кто живуюПодругу сердца схоронил,Когда, навек от взоров скрыта,Она не в грудь земли зарыта,А на земле к кому-нибудьСлучайно кинута на грудь.
