Читать «Звезды над Самаркандом (кн. 1-3)» онлайн - страница 169
Сергей Петрович Бородин
Борис пошел через двор к своей мазанке и крикнул в дверь:
— Ольга!
Навстречу ему на порог выскочила худенькая, смуглая до синевы, черноволосая жена Бориса.
— Дай мешок, Ольга! Мешок.
Она исчезла за дверью и долго не показывалась.
Борису не хотелось отставать от Назара, и он ей крикнул:
— Чего копаешься? Давай скорей.
Она появилась, протягивая ему шкуру козьего меха. Это была подстилка под их постелью, и она не сразу смогла выпростать ее из-под одеял.
Борис было рассердился, а Назар рассмеялся:
— Эх ты!..
— Ну, что это! — строго спросил Борис. — Я тебе — мешок, а ты мне мех!
Ольга виновато попятилась, а Назар поспешил оправдать ее:
— Ничего, ничего. Обыкнет.
Назар жил один в небольшой келье при кузнице, а Борису уступил свое прежнее жилье, когда Борис женился.
Однажды Назар, глядя в невеселые глаза своего подмастерья, сказал:
— Был я, Борис, женат. Прожил с женой два года: хорошо прожил. Из Белева она, тож кузнецова дочь с Оки, из Завырья. Захворала она, послал я ее к отцу, думал, там, в яблонных садах, окрепнет. А она там и померла. С тех пор я не женился: кузнецу, как попу, дозволено раз жениться — не то железо слушаться перестанет. А тебе, Борис, пора. Есть тут русские, которых по низовым селам ордынцы выкрали, привозят их сюда, тут продают. Хочешь, выкупи; сходи на базар. Может, найдешь по душе. На такое дело я тебя поддержу, после рассчитаемся. Не найдешь, — ищи тут по слободкам. Найдешь, — я тебе высватаю.
Огонек блеснул в глазах у Бориса и затуманился:
— Что ж я тимурам работников плодить буду? А, дядя Назар?
— Как воспитаешь!
Борис промолчал, но с того дня в базарные дни стал иной раз отпрашиваться в город, и, не спрашивая зачем, Назар отпускал Бориса.
Однажды Борис сказал:
— Видел я, дядя Назар, наших полонянок, — душа у них измятая, об отчем крове скорбят; с такой жить — только сердце мне надрывать, когда сам себя силом тут держишь.
— Сердца не надрывай, — жизнь строить надо с легким сердцем.
Однажды Борис прибежал с базара и застал мастера за какой-то мелкой клепкой, которой Назар любил заниматься без подручного.
— Пойдем поскорей, глянь сам, годится ли мне.
— Ты же себе выбираешь!
— Пойдем, глянь; не то другой кто перехватит, на мученье. У меня сердце просит, а разум молчит.
— Мудрено тебя понять. Пойдем, коль сомневаешься.
Но и сам Назар удивился, когда Борис привел его в тот угол рабьего рынка, где под длинным навесом сидели и стояли пригнанные с Инда пленники. Их было много, и продавали их задешево: они казались хилыми и непригодными к тяжелой работе, а таких не ценили; девушки же больше удивляли, чем привлекали самаркандских покупателей, — они тоже казались хилыми, сухощавыми, да и очень уж темными и кожей и глазами, столь пугливыми, что ни ласки, ни мысли в них не проглядывало, и это отпугивало покупателей от них.
С тревожным, нетерпеливым сердцем вел Борис за собой Назара по этому печальному, молчаливому ряду, где на смуглых телах, слившихся в единую цепь, кое-где пестрели то белые покрывала с цветной каймой, то коричневые, то темно-багровые накидки, и порванные и уцелевшие.