Читать «Костры похода» онлайн - страница 97
Сергей Петрович Бородин
— Ох, ну и мясники!..
И больше от него уже ничего не смогли добиться.
Третьим ввели, держа за обе руки, рослого рыхлого человека, глядевшего красными ненавидящими глазами.
Султан-Хусейн, все еще никак не напавший на след врагов, сам был готов, отстранив палачей, терзать своих немотствующих узников.
— Признавайся, негодяй! С кем якшался? Откуда с алым халатом в дружки попал?
— Ты, вижу, не в своем уме. Не знаю, как тебя звать.
— Как звать, не тебе знать. Сознавайся, пока спрашивают, где разбойники?
— Ты и есть разбойник! Иначе кто же ты! Кто мирного купца хватает, обирает, терзает. Кто, а? Ошалел?
— Ты сюда на беседу пришел? Где же это ты купец, — у разбойников в берлоге твоя торговля?
— Самарканд не берлога.
— «Самарканд»! Где с алым халатом снюхался?
— Как это?
— На базаре с ним шептался? Денег ему давал?
— Ну, уж это мое торговое дело. Когда велю писцу о товаре письмо написать, сам знаю, чего мне надо. Ты лучше отвяжись, — я до самого повелителя дойду, а вас, разбойников, угомоню.
— Навряд ли дойдешь!
С ним расправлялись с особым усердием: он успел укусить палача, в другого плюнул, третьего лягнул каблуком. Он кусался, бранился и визжал, пока не захрипел, выпучив глаза. Тогда его бросили.
Но когда он повалился, из-за пояса у него выкатилась медная самаркандская пайцза на право торговли в чужих краях.
Султан-Хусейн забеспокоился:
— Что ж это, наши же купцы в свои караваны стреляют?
Купца выволокли. На его место привели нового узника.
Этот оказался сухощавым, подвижным азербайджанцем. Выскочив от толчка на середину подвала, он быстро огляделся, увидел Султан-Хусейна и любезно поклонился.
Султан-Хусейн прищурился:
— Попался?
— А именно на чем?
— На алом халате. Для каких дел ты его заманил к себе в лавку?
— Грех такое вспоминать.
— А ты вспомни. А не то мы напомним!
— Дело мужское: написать письмецо. Посланьице с выдержками из стихов Хафиза. Для подтверждения чувств.
— В каком смысле?
— Тайное посланьице. Красавице.
— Тайное? А красавица хороша?
— У нее муж. Я желал выразить ей свое желание, когда муж отбыл с караваном.
— Нас не задуришь. А в алом халате у тебя дружок?
— Старый знакомый. Лет пятнадцать вверяю ему тайны души.
— Пятнадцать лет пишет?
— Не менее. Я тогда еще холост был. Соблазнительницам души напишет одно. Красивым мальчикам — другое. Владеет!.. Слогом владеет.
— Чем кормишься?
— По золотому делу — кольца, серьги, когда до Тохтамыша здесь золото было. В нынешних обстоятельствах золота на виду не может быть, сами разумеете. Пришлось заняться перекупкой пленниц. Бросил: дешево берешь, кормить — кормишь, а перепродать с выгодой трудно. Спрос плохой. Но если вам наговорили, будто я втихомолку золото перепродаю, — врут! От кого его взять? У кого было, давно отдано: тут везде глаза да глаза.
— Наговорился? Теперь отвечай прямо: этого, в алом халате, откуда знаешь?
— Я ж говорю: пятнадцать лет он мне пишет.
— Да он неграмотен!
— Именем пророка Али! У него красивейший почерк — пылевидный! Так мелок — как маковое семя! Глаза разбегаются! Витиеват, но это и надо!
— Значит, он там нам морочил голову? И к тому же… Как это так? Пятнадцать лет тебе пишет, а ему от роду менее двадцати. Что ж он, со дня рождения?.. А?