Читать «Костры похода» онлайн - страница 51
Сергей Петрович Бородин
— Берегись мулл. Помни: они почитают его как Меч божьей кары. Они внушают пастве, будто Хромец ниспослан нам богом, будто неповиновение ему есть неповиновение божьей воле. Берегись их.
— Внушают пастве, чтоб тот меч не смахнул чалму с их головы, а то и голову с плеч.
— Знаешь это, так пуще остерегайся их: эти, которые берегут себя, не щадят никого. Помни!
— Помню, отец.
— А ты хотел отправить меня, когда вы остаетесь!
— Вы старше всех нас, отец.
— Тем легче миру во мне погаснуть со мной.
— В старом ли, в новом ли сосуде хранится вино, о вине судят не по сосуду. Вино хранят не ради сосуда. Разве не так, отец Фазл-улла?
— Ладно. Я и с вами поберегу сей сосуд. Авось смогу утолить жажду друга, когда мир станет душен для нас.
Гость, обернувшись, обнял плечи старика:
— Отдохните, отец. До зари недалеко.
— Новые стихи писал?
— Записывать некогда… А так… обрывки то вспыхнут, то погаснут.
— А я складывал. Да как их запеть — в такие ночи только волки воют.
— Запишите их, отец. Есть на чем?
— Клочок бумаги найдется.
— Запишите их, отец Фазл-улла!
Старец снова улыбнулся:
— Право, я уцелею. Надо уцелеть. И ты берегись, не горячись. Поглядывай по сторонам.
— Спрячьте хлеб, отец. Я не знаю, приду ли завтра.
Гость ушел, но старец остался у двери, глядя в глубину ночи.
В ту ночь по всей Шемахе, по всему Ширвану, по всей Азербайджанской земле слышались в весенней тьме то торопливые, то крадущиеся шаги. То стук копыт по камням. То мгновенно смолкающий детский вскрик. То приглушенный вздох, то топот, то шорохи… то снова торопливые шаги многих людей. И как благословенна была в ту ночь эта густая, непроглядная весенняя тьма. К ней прислушивался старый поэт и мудрец Фазл-улла ал-Хуруфи из своей уединенной шемаханской кельи.
А по городским переулкам, впервые радуясь, что по указу Тимура городские стены снесены, что дороги из города открыты во все стороны и надвратные башни невозмутимо молчат, безучастные к путникам, уходил народ.
Там кого-то горячо, кратко и тихо напутствовал другой поэт, ученик Фазл-уллы ал-Хуруфи — Имад-аддин Насими.
Люди уходили из Шемахи. Люди уходили из городов Азербайджана, зарывая все, что не могли унести. Торопливо уходили с пути, где шел Тимур.
Многие, проводив семьи в горную глушь, спешили в неприступные крепости обновить, пока есть время, древние стены, запасти воду, хлеб, оружие. Этих ободрял подвиг отважного Алтуна.
Пятнадцатый год в крепости Алинджан-кала около Нахичевана Алтун со своими собратьями отбивался от Тимура. Длительным осадам, яростным приступам противостояло непреклонное упорство защитников Алинджан-калы.
Из века в век хозяева здешней земли, как булатный меч в огне, ковали булатный меч своей воинской воли.
Тысячу лет, из века в век, сотни раз приходили в эти края завоеватели. В медных или войлочных доспехах, в крылатых шлемах или в меховых шапках, на разных языках разговаривая, сюда они приносили одно и то же — разорение и гнет.
Отбиваясь от нашествий, из поколения в поколение крепче и острей становился доблестный меч народа. И как ни отважны, как ни свирепы в битвах бывали бывалые воины Тимура, они гибли под стенами Алинджан-калы, а крепость стояла.