Читать «Кто пятый?» онлайн - страница 18
Виктор Смирнов
— Кого вы имеете в виду?
— Шабашникова, например.
— Шабашникова? С ним я знаком.
— Когда вы видели его в последний раз?
Густой душистый дым плывет по комнате. Анданов глубоко затягивается, щурит глаза, напрягая память.
— Постойте... Да, я видел его... Это было перед моим отъездом, восьмого августа. Я заходил к нему, хотел купить щенка.
— Шабашников ничего не говорил вам об Осееве?
— Ничего... Я слышал, что Шабашников якобы в чем-то заподозрен в связи с этим преступлением. Извините, что вмешиваюсь не в свое дело. Но Шабашников человек, абсолютно неспособный совершить что-либо противозаконное.
Мельком я оглядываю фотографии. Бесчисленные снимки жены: маленькая полненькая девочка в кудряшках, с ямочками на щеках, потом маленькая полненькая девушка с ямочками, потом женщина все с той же не тронутой годами улыбкой. Те же кудряшки. «Самого» не видно на фотографиях. Только два или три сравнительно недавних снимка. Бывают люди, которых трудно представить детьми, и Анданов из их числа. Длинное пальто, барашковый воротник, руководящий «пирожок» на затылке. Таким, наверно, он появился на свет и сразу принялся за сортировку писем, телеграмм и другую общественно полезную деятельность. Ему не пришлось ползать перед объективом на голом пузе и ждать птички, которая вот-вот вылетит. До чего ж серьезная личность!
— Во сколько вы ушли от Шабашникова?
— Часов в пять.
— А вечером того же дня вы не встречали Шабашникова?
Мягко и деликатно я стараюсь получить от Анданова ответ на вопрос, который я не хочу задавать в лоб. Анданов оказывается гораздо более понятливым, чем я ожидал. Он облегчает мою задачу.
— В тот же вечер я выехал из Колодина. Жена почувствовала себя хуже, и я решил показать ее в области. Здешние врачи, увы... махнули на нее рукой. Впрочем, для вас это неинтересно. Очевидно, молодой человек, вы хотите установить алиби всех, кто был у Шабашникова, да? Пожалуйста.
Как бы ни раздражал меня этот холодный тон, я начинаю чувствовать нечто вроде благодарности к этому спокойному, сдержанному человеку. С ним не надо финтить.
— Я выехал со станции Коробьяниково в десять тридцать. Вагон шесть. Там были двое проводников, мужчин...
Он говорит уверенно и спокойно.
— Когда вы уходили, Шабашников был трезв?
— Да.
— Много вы оставили задатку за щенка?
— Шесть рублей.
Комната у Анданова большая и сумрачная. Тюлевые накидки на тумбочках, горка из подушек, герань и «слезки» на окне, многочисленные фотографии в застекленных рамочках, ракушечные шкатулки — здесь ощутимо недавнее присутствие хозяйки, домовитой рачительной, мещанистой. Квитанции и жировки аккуратно подколоты на гвоздик. В этом доме, должно быть, знают цену деньгам.
— Надеюсь, содержание нашего разговора...
— Можете быть уверены, — перебивает меня Анданов. — Я знаю законы.
Я скатываюсь по лестнице-ксилофону под дикий вопль ступенек. Интересно, что у него на обед? Мне представляется длиннолицый, унылый человек, сосущий сухарь над стаканом бледного чая.
7
— Вы можете сказать, не похищены ли у вашего мужа вместе с деньгами какие-либо драгоценности или дорогие вещи?