Читать «Катерина Шпиллер» онлайн - страница 69

Она умела терпеть любых дураков, лишь бы это были чужие люди. Однако не могла терпеть даже неглупых близких, которые не соответствовали ее ожиданиям. А чужих и дальних — да ради бога! Посторонние не задевали ни единой струнки её души, не вызывали ни одной эмоции. Зато они могли дарить повороты сюжетов для книг, иногда рассказывали какие-то забавные истории, которых Антонии в её добровольном заключении в собственной квартире ох как не доставало! Эти бесконечные «ходоки» и прилипалы «из народа» нередко, даже часто, любезно приносили ей загогулины сюжетов.

Близкие же… О, они дарили ей гораздо большее — эмоции! Взять хоть Таську… Она рождала в матери злость, желание высказаться-рявкнуть — а это самая главная пружина творчества, необходимая для написания рассказов и повестей! Никто и не подозревал, что лежало в основе ее вдохновения, даже Масик не знал. Хотя, возможно, догадывался, но благоразумно молчал. Тася была неиссякаемым источником писательской злости Антонии. Она высекала из дочери, как искры из камня, разные персонажи — неприятные, гадкие, которых читатель должен был ненавидеть! Она заставляла эти персонажи совершать такие поступки, какие в её представлении непременно совершила бы дочь, окажись она в подобной ситуации.

Для создания сильной и задевающей самые потаённые струны души книги, которыми она так славилась, Антонии всегда нужны были горячие отрицательные эмоции, посыл ненависти, искра ярости. И черпала она это весьма обильно именно из близких, которые хоть и невольно, но весьма часто вызывали у неё нужные чувства. Особенно дочь. Наверное, всё это плохо и неправильно — с точки зрения обывательской морали. Но когда речь идёт об искусстве, о настоящей литературе, наверное, лучше обойтись без оценок и осуждения. Антония не принадлежала себе, она обязана была быть рабыней своего дара.

Фиг с ней, с этой бесталанной и глупой Анной… ну и ладно, что отношение к этой женщине самой писательницы и её дочери в общем-то совпали… Зато «высеклась» ещё одна искра гнева — протест против богатеньких, против их мира потребления и эгоизма, эгоцентризма, звериного индивидуализма. Ой, только не последнее — это вылезло откуда-то из глубин памяти времён совдеповской антикапиталистической пропаганды: антиобщественный индивидуализм личности при капитализме. Обвинить в те годы человека в индивидуализме — это как нынче обозвать его замшелым совком. Так что, забудем то, что мило уху всяких аннушек-большевичек-антикоммунисток, не будем уподобляться бездарностям. Как человек умный и талантливый, Антония начала сочинять намного более сложный и противоречивый образ богатеньких мерзавок, чтобы это было сочно, колоритно, вкусно и не глупо.

И как вовремя подоспели все последние события из жизни дочери. Она ушла от мужа и нашла себе… да-да, какого-то состоятельного господинчика, «из нынешних», как поначалу думала Антония. Позже выяснилось, что он-то как раз «из своих» — интеллигент в третьем поколении (даже круче, чем все они!), прекрасно образованный, в 90-е успешно начавший бизнес и, таким образом, вполне заработавший на хлеб с икрой.