Читать «В степях донских» онлайн - страница 84

— Сели, — спокойно сказал шофер и нажал на ручку дверцы, но Ворошилов, рывком схватив его за плечи, бросил назад.

— Сиди. Посмотрим.

Командир полка Т. Ф. Лукаш равнодушно процедил хриповатым баском:

— Тут их нет. Днем они, как тараканы, по оврагам прячутся.

Но Ворошилов был неумолим — из машины никому не выходить!

Киселев расплылся в улыбке. Его озорные, дерзкие глаза как бы говорили: «Что же, вы сидите, а мне положено разведывать».

Толкнув привычным жестом пальцев лихо заломленную бескозырку, он смело положил руку на рычажок, открыл дверь. И сразу засвистели пули. Не проронив ни слова, Киселев вывалился головой вперед из броневика, и Лукаш едва успел быстро рвануть дверцу на себя, как услышал второй залп.

Климент Ефремович приказал пулеметчику открывать ответный огонь, но тот доложил:

— Бесполезно. Они в мертвом пространстве.

Засада лежала буквально в пяти метрах от передних колес машины, и залпы гремели один за другим. Пули часто клевали броню, высекая с внутренней стороны мелкий бисер. У Ворошилова по правой щеке стекала тонкая струйка крови, и он предупредил, чтоб все берегли глаза.

— Будем биться до последнего, — и достал свой револьвер, положил рядом две гранаты.  

Из-за плетня раздался насмешливый басок:

— Ну, милейшие большевички, попали вы в капкан... Сдавайтесь по-хорошему. Охрана ваша, 18 человек, приказала долго жить — порубили мы. Вылазьте. Это говорит вам сотник Черкесов.

Броневик молчал. За плетнями еще с минуту бубнили голоса, потом изгородь затрещала — осмелевшие лезли к машине. Климент Ефремович, откинув голову в сторону, краем глаза наблюдал за небольшим пространством. Из-за плетней вывалило десятков восемь казаков — прут нагло, лица торжествующие. Приблизившись вплотную к броневику, они яростно стучат по броне, угрожают, требуют:

— Вылазь, вылазь, нечего зря время терять.

— Антихристы, богохульники... все едино зажарим!

Но из машины — ни звука. Вконец осмелевшие белогвардейцы окружили броневик, толкают, лупят кольями, прикладами, камнями.

— Чего с ними возиться, — слышен злой говорок. — Вязанку хвороста и все тут!

— Дурак ты, Хопрячков, — слышен спокойный, деловитый голос сотника, — такое добро и на распыл пущать?

— Это точно, ваше благородие. За такую махину сам Мамонтов в маковку расцелует... И опять же, видать, главари тута.

— Кресты повесит. Это точно.

Галдят десятки голосов, спорят. Лукаш толкает легонько Ворошилова:

— Дела, Климент Ефремович, скверно пахнут...

— Ничего, пускай казачки поспорят, пока наши не подскачат.

— Ну, а если... — тихо шепчет Лукаш, не договаривая рокового слова. Ворошилов скупым жестом останавливает его:

— Не спеши с выводами, успеем.

К несчастью, белоказачий сотник говорил правду: красных конников из охраны начисто вырубили, и в эти минуты они уже стыли на холодной земле. Спастись удалось одному — неуловимому, не дающемуся даже самому черту в зубы Ивану Моторкину-старшему. Разведчики бились до последних сил, но Иван, видя, что товарищи гибнут,  решил во что бы то ни стало прорваться. Раненный шашкой в плечо, он все же сумел скользнуть коню под брюхо, рвануться на шашки казаков и грудью коня разметать их.