Читать «Конклав ночи. Охотник» онлайн - страница 86

Распахнув рот, упыриха издала низкий, скорей стонущий, чем угрожающий, рык, а потом рывком развернулась и бросилась бежать. Я выхватил из рук Артемьича «Моссберг» и с максимальной скоростью трижды пальнул в спину удаляющейся твари. Она будто читала мои мысли – за мгновение до первого выстрела вильнула в сторону, затем опять и опять. Матюгнувшись, я перемахнул стенку и побежал за ней. Некоторое время позади слышалось тяжелое топанье и пыхтение Чепилова, потом он отстал.

Упыриха направлялась к озеру. Я не верил своим глазам. Какого хрена?! Кровососы боятся воды, это аксиома. Их организмы слишком тяжелы, чтоб держаться на плаву дольше десятка-другого секунд. Тонут вурдалаки быстро, как металлолом, а под водой хоть и не околевают сразу, но начисто теряют ориентацию, основанную в первую очередь на обонянии.

А эта гадина, мать ее так, бежала к озеру!

Утрамбованная возле коровника земля с вытоптанной травой скоро сменилась густыми зарослями высоченной крапивы, перемежаемой чертополохом и какими-то дудками с зонтиками наверху. По лицу и рукам хлестали шершавые жгучие листья, к одежде липли колючие семена. Целые снопы погибших растений – то сухих, то осклизлых – устилали землю. Я запинался, скользил по ним, будто по мокрой глине. Бежать становилось все труднее. Если бы упыриха начала петлять или я отстал чуть больше, то наверняка потерял бы ее в этой ночной крапивной чащобе. Однако оставляемый ею след был прям, а расстояние между нами – достаточным для того, чтоб видеть движущуюся серую спину.

Наконец крапива начала редеть. Появились похожие на мать-и-мачеху лопухи с мясистыми мокрыми стеблями – такие обычно растут вдоль берегов. Озеро было близко. Я уже различал отблески лунного света на водной глади, чуял запах воды.

Сначала захлюпало под ногами упырихи, а потом ухнул в воду и я. Сразу по колено. Дно оказалось илистым.

На фоне озера беглянку было видно превосходно. Двигалась она куда медленней, чем раньше, с видимым усилием вытаскивая ступни из топкого ила и тоненько подвывая. Видимо, полностью преодолеть страх перед водой она так и не сумела. Разделяло нас метров двенадцать – пятнадцать. Я опустился на одно колено. Поднял ружье. Выключил предохранитель. Плотно прижал приклад к плечу. Сделал глубокий вдох. Задержал дыхание. Прицелился в область костистых лопаток. Оставалось только потянуть спусковой крючок.

На затылок обрушилось что-то тяжелое. И охеренно твердое.

Будь мой череп хоть немного тоньше, а реакция хоть немного медленней, прибрежная живность могла бы всю ночь угощаться взбитым человеческим мозгом. Разве что осколки кости приходилось бы иногда выплевывать. Однако обошлось. Подсознание среагировало на мелькнувшее отражение в воде. Я успел податься вниз и вбок, поэтому удар прошелся вскользь, в основном по правому плечу. Плечо сразу онемело. Я бухнулся на четвереньки. Фонарь слетел с головы, булькнул и тут же погас. Ружье погрузилось в ил – и это дало хоть какую-то опору моим рукам. Я по-лягушачьи скакнул вперед.

Второй удар угодил туда, где меня уже не было. Рубящий, направленный по горизонтальной дуге, он был еще страшнее, чем первый. Нападавший хотел покончить со мной за один раз и был наказан. Закон сохранения импульса сыграл с ним злую шутку. Дубина – березовый дрын диаметром с пивную бутылку – выскользнула из рук, шлёпнулась в воду. Подняв высокий бурун, она точно торпеда понеслась к центру озера. Сам злодей ухнул следом.