Читать «На пути в Итаку» онлайн - страница 119

Не берусь здесь кого-либо осуждать или жалеть. Не мое это дело. Мне интересно было просто рассматривать сегодняшний вариант старинного русского вопроса, занимавшего умы писателей и мыслителей не одно столетие: «Кто мы в Европе?»

В поисках Египта

(Экскурсия из Хургады в Каир)

…И не надо напрягать глаза, не надо изо всех сил всматриваться куда-то в непостижимую даль чужих времен и культур. На самом деле все перед вами. Единственное усилие, которое необходимо, — это избавиться от заготовленного трепета. Видеть то, что видите. Египетские пирамиды, например.

Которые, правда, вам покажут только к вечеру. Сначала будет Каир.

Из окна автобуса.

После шестичасовой езды из Хургады по Аравийской пусты-не, слегка замусоренной столбами, нефтяными цистернами и котлованами будущих отелей на голых и абсолютно безлюдных (за все время пути от силы десять-пятнадцать человеческих фигурок) берегах Красного моря, первым сильным впечатлением от Каира будет его бесконечность и перенаселенность, потоки людей, которые не вмещают тротуары. Никто не знает, сколько здесь жителей (официально — 17 миллионов, неофициально — около 20). Многоярусные автомобильные развязки запружены машинами, переползающими из одной пробки в другую. Горизонт образуют вспухшие в бледно-голубом мглистом небе бурые кварталы спекшихся в единую массу домов, его изломанная линия членится куполами и минаретами мечетей. Ну а перед глазами, за стеклом, — обшарпанные стены, сохнущее на балконах белье, пальмы, витрины, ослики с тележками, арабские письмена на вывесках. Очередная эстакада, как встречный поток воздуха, возносит автобус над районом грузных многоэтажных домов с редкими окнами, жилых, но как бы недостроенных — из плоских крыш торчат бетонные столбы с метелками арматурных хлыстиков. Меж домов угрюмые улочки-щели и пустыри. На расчищенных от мусора латках зеленой травы пасутся коровы и козы.

Гигантский, косматый, восточный город.

И уже не надо привыкать к естественности, с какой городские мужчины носят джаляби, а женщины — мусульманские платочки; к руинообразности даже недавно построенных кварталов, неимоверному количеству мусора во дворах и на пустырях, рождающему странное ощущение — если не уюта, то домашности. Один раз пережив это — в Стамбуле или Сусе, — в Каире вы как дома.

Ну и где же собственно Египет?

Эстакады, минареты, джинсы, джаляби, восточные благовония в холле отеля, смрад помоек и легкий аромат мочи на периферийных улочках. Чем египетский Каир отличается от Туниса или Танжера?

Не торопитесь.

Египет начнется раньше, чем вы ожидаете. Во время вашей первой остановки — в Национальном музее. По своему невежеству я готовился перетерпеть его как обязательный пункт экскурсионного протокола — и очень кстати.

Ничего похожего на типовой — с картами, диорамами, схемами полезных ископаемых и проч. — историко-краеведческий музей. Поднявшись по ступеням центрального входа, пройдя сквозь электронные щупы контроля, я вступил в Древний Египет. Здание заселено каменными фараонами, их женами, жрецами, писцами, домочадцами, слугами, просто знатными горожанами в окружении их вещей, живописи, папирусов. Это Египет сокровенный — каменные обитатели его в большинстве своем подняты из тьмы усыпальниц и погребальных камер (сакрабов). Египет, который скульпторы ваяли четыре тысячелетия с натуры. Пантеон древностей? Реконструкция канувших в историю цивилизаций? Да. Но только отчасти. Египетский скульптор работал не для выставочного зала, не для городской площади и даже не для храма — созданное им, как правило, замуровывалось вместе с покойным. Оно — не для людских глаз, оно — для вечности. Предельно упрощая содержание египетского погребального ритуала, можно сказать, что если телесную вечность человека должно было обеспечить бальзамирование, то духовную — его скульптурное изображение. И потому, стремясь к портретному сходству, художник воплощал еще и, так сказать, идею оригинала — и как индивидуума, и как члена сообщества (то есть идею фараона, писца, месильщицы теста и т. д.), и как Человека вообще. Иными словами, перед нами художественный код египетского мироощущения и миропонимания, который уже сам по себе — величайшее произведение искусства.