Читать «Антиохийский священник» онлайн - страница 3

И ведь оказался как всегда прав Раймон, отказав Алексию в присяге! Конечно, добрый сюзерен послал флот, чтобы помочь новообретенным вассалам взять Никею; Никею, могилу Готье Неимущего и всего его горького воинства с крестами на плечах… Ну как, вояки, приятно вам было узнать, что до того император сговаривался с Никейскими турками, что сохранит им всем жизнь в обмен на Никею — переданную ему, императору, лично в руки?.. Нет, прав был Раймон, не бывать католику византийским наемником! Неужели опять прав окажется мудрый Раймон, и в самом деле не стоило брать Антиохию не рыцарской отвагой, а хитроумными уловками, какие сделают честь разве что грекам или женщинам?

Посмотрите внимательно, мессиры, сколько клириков взял с собой в священный поход Боэмон, князь Тарентский? Правильно, ни одного. В сицилийском да нормандском войске редкие епископы вроде Арнульфа де Роола только и высматривают, как отхватить себе бенефицию на отвоеванной земле. Каков исповедник, таков и князь, как говорят у Боэмона за спиной… кто? Покажите мне этих негодяев! Да все, кому не лень, говорят, мессир Боэмон, а всех вы не перевешаете. Только в войсках благочестивого Годфруа да Раймона пестрят черные и белые монашеские рясы — клирики, известные своей святой жизнью, нужны в походе едва ли не больше солдат, кто-то же должен отправлять Господню службу — каждый день, несмотря на усталость, на голод и лихорадку, на то, что безоружные, неодоспешенные монахи гибнут быстро, как птицы на охоте, от шальных стрел, от сарацинского оружия… Но кто-то же должен возносить в руках белую облатку, говорить — Тело Христово, и вкладывать кусочек хлеба в жадный, обрамленный грязной бородой рот рыцаря, которому завтра — лежать мертвым в сухих палестинских песках.

И мало бы для этой службы одного отца Адемара Монтейского, нашего Турпина, прелата при оружии. Уже под Антиохией был болен и слаб Адемар, надежда рыцарей, паладин Христов, друг Папы, епископ Пюи… Да, епископ тоже провансалец. И кому, как не провансальцу графу Раймону, своему ровеснику (ну, почти ровеснику), святой отец предписывал роль военного вождя всех христиан в заморском странствовании? Кто, как говорят, был третьим из троих великих друзей, высказавших миру саму идею святого Странствования, как не граф Раймон? Говорят, и не лгут, должно быть — хотя окситанцам и приврать недолго — что долго они говорили они втроем в Сен-Жилле, в графском дворце, пока не составили наконец вместе богодухновенную речь, ту самую, от которой кричала толпа христиан, как единым горлом: «Deus lo volt!»

Ло волт-то Он ло волт, но любым ли образом достигнутого?

Епископ Адемар вот говорил, что не любым. Но что проку теперь взывать к его властному слову, если лежит теперь епископ Адемар в постели в одной из восточных башен, и не то что мессу служить или носиться на белом коне перед войском, вдохновляя бойцов — и руку-то для крестного знамения поднять может с трудом! Белый конь — привилегия Папы, и алый плащ тоже, но здесь, в Святой Земле, Адемар есть голос Папы, вот и право на алое и белое к нему от Папы пришло. Только что проку — белого коня, кажется, уже съели, а алым плащом сейчас, в середине злого лета, укрывался дрожащий от внутреннего холода епископ, когда все остальные изнемогали от душащей жары. Мало голода — еще и лихорадка навалилась на благочестивого легата, какая-то новая лихорадка, не та, что свирепствовала снаружи, когда мы были еще осаждающими, а не осажденными. Но беды все те же — злой понос, рвота, и кожа сухая-сухая, как пергамент; хоть и просил легат перенести себя из укрепленного дворца — в трехэтажную башню городских укреплений, откуда видны берега Оронта, благословенные, зеленые, покрытые сплошь цветными остроконечными шатрами сарацин. До последнего хочет Адемар ведать все о ходе осады.