Читать «Антиохийский священник» онлайн - страница 11

И со Святым железом в руках должно христианам пойти в бой, не боясь ничего и уповая на Спасителя, и Он, как всегда, придет на помощь Своим честным вассалам, франкам. Вот и вся весть.

Раймон поднялся со скамьи, долго смотрел в лицо говорившему. Пейре был немногим ниже его ростом, чуть сутулый, такой же небритый, со слегка заросшей тонзурой. Вместо белой литургической одежды — в бурой, обтрепанной по низу Гийомовой рясе, пальцы сжимают — даже не перебирая, просто держат новомодную священническую игрушку, нововведение Петра Отшельника: длинную нитку деревянных бус, облезлые шарики — по количеству псалмов… Нет такого священника из бедных, кто в Святой Земле немедленно не обзавелся бы молитвенным ожерельем. Эти же бусины от Гийома остались, отродясь не было у Пейре своих, но откуда о том знать графу Раймону.

Пейре стоял, как гонец, принесший наконец изустную весть. Смотрел выжидающе-спокойно, словно должен был отнести пославшему господину ответ. Очень ему хотелось пить, но он терпел; еще хотелось присесть — но поблизости было негде. Граф стоял спиной к окну — высокому, бесставенному из-за духоты; и рассвет, за его спиной разгоравшийся, не давал разглядеть его черты. Пейре всматривался — и не мог всмотреться.

— Я готов поклясться, сир. Если… вы не поверите мне без того.

Но Раймон, не дослушав, уже шагнул вперед — порывистым окситанским движением, от которого священник даже отшатнулся невольно; и обнял его, в самом деле обнял, сильно притискивая к груди — бедняка Пейре, сына торговца из Сен-Сиприена, так и стоявшего с опущенными вдоль тела руками; и почувствовал Пейре живой и горячий запах его пота, жар рыцарских рук сквозь потертую рясу, жесткое касание колючего подбородка.

Он же сам — безучастный в объятиях — стоял, как стоял, и голова его кружилась все сильнее. Только не упасть, пока все не решится, попросил он Господа Бога, стараясь не оказаться невольно далеко отсюда, в розовом городе, в объятиях еще живого, еще не потерянного в долгом пути — своего отца.

И удалось же, не упал Пейре. Даже когда отстранил его граф от себя, все еще сжимая за плечи ладонями, как любимого сына, вглядываясь, словно с любованием, в некрасивое, острое молодое лицо.

— Благодарю, Пейре. Ты верно меня понял тогда.

И не успел Пейре спросить изумленно, только глаза его — темно-карие, как у пса, чуть подслеповатые (молодость в скриптории, сальная свеча, козни беса Титивиллуса, врага переписчиков) — расширились слегка; а обрывок графской речи долетал уже из соседнего покоя, где сонно зашуршали голоса каких-то спавших там же (рыцарей? Слуг?)

— Пойдете со мной в баронский совет. Святое Копье надлежит открыть сегодня же. Будете говорить. Так, Эмери, дерьмо, я вам что сказал? Встаньте же, наконец, с моей котты, черт бы вас побрал!.. Так вот, Пейре, если вы…