Читать «Мифы о России. От Грозного до Путина. Мы глазами иностранцев» онлайн - страница 28

Агрессивность россиян, которых «Достала» (с большой буквы Д) их система, направлена на русскую политику. Подобные чувства проявляют некоторые иностранцы, считая русскую политическую власть ответственной за то, что им самим трудно прижиться и спокойно работать в России. Некоторые из них, только переехав в Россию, начинают говорить о Западной Европе как о потерянном рае: «А вот у нас…» И россиян, и иностранцев, которые активно критикуют условия жизни в России, объединяет тот факт, что они считают: «На Западе — лучше».

Кандидат «креативного класса» на выборах в президенты России в 2012 году Михаил Прохоров призывал открыть границы с Евросоюзом и закрыть — со странами Центральной Азии, тем самым нарушив региональный постсоветской и евразийский подход, заменив его проектом присоединения России к Западу, в своего рода «Западную судьбу».

Я был воспитан во французской культуре, и я знаю, что «так» во Франции и Западной Европе. Я высоко ценю тот факт, что госаппарат во Франции помогает гражданам намного больше, чем в России. Франция разработала модель общества, в котором так называемая государственная служба до недавнего времени работала отлично. Только совсем недавно начались трудности в работе госсектора, и в основном по финансовым причинам.

Я также знаю, что «не так» и как вещи развиваются во времени. Франция очень состоятельная страна, в которой богатые становятся богаче, а бедные становятся еще беднее. Растет безработица, как и во всех европейских странах. У государства большой внешний долг, но оно продолжает занимать. Социальные проблемы накапливаются, а политикам не хватает энергии для их разрешения. Но это не тот аспект, который очаровывает и привлекает русский «креативный класс» и «критикующее поколение». Русские знают, что Франция до сих пор считается родиной прав человека и что в странах Западной Европы множество законов защищают граждан. Критики русской политической власти считают, что социальные свободы лучше гарантированы в западных странах, чем в России, и думают, что законы о личной свободе делают жизнь гораздо приятнее. Но вот парадокс: для меня и многих других французов, с которыми я часто говорил, эмиграция в Россию была настоящим глотком свежего воздуха.

Дом, в котором мы живем, — новый. Приятной неожиданностью стало то, что мы с соседями поселились там практически одновременно и быстро подружились. На нашем этаже появилась реальная социальная жизнь. Четыре квартиры на нашей лестничной площадке занимают молодые люди примерно тридцати лет, примерно одинакового социального уровня, и это, вероятно, упростило наше общение.

Меня очень удивило то, какие разные люди — наши соседи. В квартире справа живет Ева, она только что развелась и выгнала своего мужа, русского, бывшего военного. После десяти лет службы в армии он ушел работать в частную компанию, которая продает промышленные весы. Другие соседи — Дмитрий и Марина. Она — украинка, немного говорит по-французски; он — русский. У них маленькая дочь. А в конце коридора живет Тимур. Он этнический кавказец из Майкопа, но всегда жил в Москве. Моя жена Женя — карелка; и, если не учитывать меня, получается типичное постсоветское коммьюнити. Я уже говорил, что мы быстро подружились, особенно с Евой и Тимуром, и даже поставили дверь, чтобы закрыть доступ к нашему этажу, чем создали небольшой общий коридор, который женщины называют «коммунальный этаж».