Читать «Сны мертвой девушки из Версуа» онлайн - страница 93

Шумная, яркая Женева укрепила мое прекрасное настроение. Я вспомнил, как Лорен говорила о своей первой самостоятельной вылазке в свет, – «празднично-волшебная Женева». Она выразилась необыкновенно точно: этот город действительно казался олицетворением доброго, красочного и никогда не завершающегося волшебного праздника. Улыбающиеся люди всех рас и народностей, европейская одежда, индийские сари и африканские балахоны, белоснежные яхты в синеве озера, цветущая герань в каждом окне, беспечный гомон прибрежных кафе и многоцветный поток автомобилей – все настраивало на радостное мироощущение и оптимизм.

Это был мой день. Я долетел от Версуа до Женевы за считаные минуты, получая невероятное удовольствие от превосходного хода машины. На этот раз мне удалось припарковаться у озера немедленно по прибытии. С удовольствием прогулявшись по набережной, я наткнулся на небольшой уютный ресторанчик с выставленной у двери на террасе табличкой, на которой мелом было написано сегодняшнее меню. И первым блюдом, несмотря на «не сезон», шло «фондю по-женевски»! Все складывалось, словно по заказу. Я выбрал столик на террасе, купил у разносчика свежие газеты и в ожидании своего выстраданного фондю заказал кофе.

Любуясь великолепным видом на стрелку знаменитого женевского фонтана, лениво просматривая газеты, попивая кофе, я благостно размышлял о том, что каждый город имеет свою особую ауру, которая либо принимает тебя, либо с первого же момента отталкивает. Я часто бываю у отца в Париже, продолжительное время там жил. Многие знакомые, узнав об этом, удивляются: «Ален, почему ты не свалишь к отцу? Что ты забыл в этой чумной Москве?» Больше всего ненавижу такие вопросы, потому что ответить на них – значит либо соврать, либо удариться в патетику. Я люблю Париж, как любят все тонкое и красивое – в нем есть особое лирическое обаяние, сравнимое с настроением азнавуровских шансонов. Но в Москве я родился, учился в школе и нескольких вузах, и этот город действует на меня как магнит. Рискуя родить банальность, скажу, что люблю Москву, как любят мать родную, не считаясь, уродина она или писаная Катрин Денев. Кроме того, не стоит забывать, что именно в Москве – мой дом, моя крепость с петушком на флюгере.

Пребывая в таком лирическом настроении, я отметил, что и Женева мне очень нравится, немедленно причислив ее к списку любимых городов. Затем я перешел к мыслям о еде. Фондю, как известно, едят, макая наколотый на длинную вилку хлеб в густую штуку – собственно фондю. Если честно, единственный раз в жизни я ел фондю дома, в компании Васька, а потому теперь, в ответственный момент инициации, заволновался: а вдруг что-то не так макну, опозорюсь, обольюсь? Несмотря на богатый опыт посещения европейских мест роскошного общепита, то бишь ресторанов, со мной периодически бывают такие вот приступы неврастении. Чтобы отвлечься от подобных тревожных мыслей, я принялся за утренние женевские газеты – печатное слово всегда действует на меня успокаивающе.

Надо отметить, швейцарские СМИ не отличались в этот день излишним разнообразием. Почти во всех журналисты жаловались на необычайную жару, бросались за комментариями к специалистам, которые хором делились неутешительно жаркими прогнозами на все лето, рассуждали о глобальном потеплении и пугали скорым концом света. О международной политике писалось довольно сдержанно, как и положено нации, строящей свою политику с позиции нейтралитета, о спорте – восторженно и пылко, о звездах – снисходительно. Я утомился чтением и для вида лишь пробегал глазами заголовки: «Где Камилла Дюваль?», «Большой слалом», «В дебрях мегаполиса», «Альф Швеццер: «Я в восторге от выставки. Спасибо Пьеру Бенини!».