Читать «Четверо с базарной площади» онлайн - страница 22

Глаза у Тоси большущие и всегда одинаковые — никогда не расширены, не сужены: хлопнет она ресницами — и глаза опять, как были, — вроде как у той куклы, которой Катя нечаянно оторвала голову, а Генка потом приделал ее с помощью гвоздя и жженой проволоки.

Генка попробовал представить себе Тосю на базаре: как, например, гонится она за Корявым или разглядывает французские подштанники, всего одну войну ношенные, — и ничего у него не получилось. Лия и Тося были из другого мира. А у Генки случилось раздвоение личности: в одной половине личности шумел базар, а в другой — обсуждали пионерские дела аккуратные, чистенькие отличницы Лия и Тося. Как ни странно, эти две половины мирно уживались между собой.

— А нас не изберут на слет, — заявил Слива в ответ на последний упрек Тоси.

Тося немножко покраснела.

— Откуда ты знаешь?

— А знаю, — сказал Слива. — Всегда одних и тех же избирают.

— Вот и неправда! — возмутилась Тося. — Надо же просто заслужить, чтобы избрали…

Фат не дал ей договорить.

— Некогда нам, — заявил Фат. — У нас сейчас другие дела.

И все, даже Тося, поглядели на него с уважением. Председателю совета дружины возразить было нечего. Все-таки она вывернулась:

— Почему ты без галстука, Фатым?

Генка и Слива были предусмотрительными и сразу после школы, чтобы не забыть, прятали свои галстуки в портфели. Фат до этого не додумался.

— Может, я выбыл из пионеров?

— Ты не имеешь права выбывать! Тебя не исключали — тебя только воспитывали на собрании.

— Откуда ж я знаю, исключали или не исключали… Надо было сказать, — отозвался Фат, небрежно глядя в окно.

— Завтра чтобы пришел в галстуке. Раз вернулся в школу — должен соблюдать дисциплину, — завершила переговоры Тося.

Фат вздохнул.

А Генка за все время так ни слова и не промолвил. Зато чувства его были на сегодня полностью удовлетворены. Отличная штука — известность. Впервые Генке не надо было слоняться на переменах мимо шестого «а», потому что вслед за Тосей, как бы кого-то разыскивая, в класс заглянула Лия да так и проторчала у дверей до самого звонка.

На уроке Эммы Викторовны неожиданно отличился Толячий.

Но до этого едва не погиб Слива.

Рыжая Эмма Викторовна, худая и строгая, медлительная в движениях, поздоровалась, оглядела всех и, разбивая надежды троих друзей на временную неприкосновенность, сказала своим удивительно ровным голосом:

— Слава Андреев…

Слива аж подпрыгнул из-за парты и уже открыл было рот, чтобы признаться в том абсолютном тумане, который для него окружал сегодня математику, но, к счастью своему, не успел признаться.

— Когда ты подрежешь челку? — спросила Эмма Викторовна.

— А мне нельзя подрезать ее! — обрадовался Слива. — Мне надо, чтобы лоб зарос! У меня лоб очень большой! — И Слива приподнял челку, чтобы Эмма Викторовна как следует разглядела его большущий лоб.

— Гм… — произнесла учительница, улыбнувшись какой-то своей мысли, и больше ничего не сказала.

— Можно сесть?.. — вкрадчиво поинтересовался Слива.

Эмма Викторовна кивнула.

— Садись… Толя Первухин — к доске.

— А я на сегодня ничего не учил, Эмма Викторовна! — нахально, как всегда, выпалил Толячий, словно бы он подслушал фразу, которую готовил для себя Слива. Это было так неожиданно, что даже Эмма Викторовна слегка растерялась.