Читать «Прекрасная толстушка. Книга 2» онлайн - страница 21

Мы сидели в боковой ложе второго яруса, и я сразу же увидела Академика в партере в восьмом ряду. Я навела на него бабушкин перламутровый бинокль. И вдруг мы встретились глазами. От неожиданности я чуть не выронила бинокль. Его светло-серые глаза оказались прямо передо мной… Я почему-то подумала, что это судьба. Встретиться глазами среди такого скопища народа — это что-то, да означает.

Во втором антракте Лекочка, разумеется, отыскал лауреата среди гуляющих по вестибюлю и, забыв обо мне, бросился к нему с таким энтузиазмом, что телохранитель чуть не выхватил пистолет. Академик остановил своего цербера одним взглядом и тепло поздоровался с Лекочкой, тот явно хотел по красоваться передо мной этаким знакомством. Этому нахалу и в голову не пришло нас познакомить. Но воспитанный Академик, глядя через его плечо на меня, сказал тихо, но отчетливо:

— Леонид, представьте, пожалуйста, меня вашей очаровательной даме.

Лекочка, мелко кивая, как китайский болванчик, стал пятиться, пока не допятился до меня и, схватив меня под руку, как муравей гусеницу, потащил к Герою Соцтруда.

— Это Маша. Она переводчик. Работала с Ивом Монтаном.

Этот маменькин сынок сделал все ровно наоборот. Меня даже передернуло от такого хамства и глупости, но я за ставила себя улыбнуться. При этом я чувствовала, что от нестерпимого стыда краснею по самые плечи…

— Очень приятно, Маша, — открыто и просто улыбнулся Академик и протянул мне свою узкую, но, как оказалось, очень крепкую ладонь. Разрешите представиться, меня зовут Игорь Алексеевич.

Я была тронута тем, как легко и естественно он попытался загладить это ужасное положение.

Бабушка много раз говорила, что лучше всегда придерживаться этикета и быть комильфо, хотя иной раз можно и забыть о правилах хорошего тона. Однако бывают случаи, когда нарушение этикета равносильно появлению на официальном приеме в ночной рубашке.

От Макарова я слышала, что подобное бывало в Германии. Наши офицерские жены, которые до войны, кроме набивного ситчика или в крайнем случае крепдешина, ничего не знали, приняли роскошные шелковые пеньюары и ночные рубашки за вечерние платья и явились в них на прием.

Примерно в таком положении оказалась и я, когда, вместо того чтобы по всем правилам спросить у меня разрешения и представить мне Академика, Лекочка торопливо и угодливо на звал мое имя. С таким же успехом он мог сказать: «Игорь Алексеевич, — это Маша, а вот бутерброды с севрюгой горячего копчения. Она очень свежая, только вчера привезли».

Одним словом, хоть он и был мне интересен (не как муж чина, а как таинственный Академик), удовольствия от знакомства с ним я не получила никакого. Даже наоборот — мне хотелось поскорее исчезнуть… А они все говорили и говори ли… Но из-за своих переживаний, которые многим сегодня покажутся по меньшей мере смешными, я ничего не понимала из их разговора. Очнулась я только от слов Академика, обращенных непосредственно ко мне:

— Так я увижу вас в четверг?

— Да, да… — смущенно пролепетала я, совершенно не понимая, где и почему должен увидеть меня Академик.