Читать «Прекрасная толстушка. Книга 2» онлайн - страница 14

— С чего ты взял? — засомневалась я. Глядя на его работу вверх ногами, с моего места, было решительно невозможно понять, что же он там рисует. — Он же даже не смотрит на меня.

— Он и на художников тогда не смотрел. В этом-то и весь фокус. Стоит гению один только раз взглянуть на человека, как тот навсегда отпечатывается в его гениальной душе со всеми своими явными и тайными страстями. Он, когда захочет, может с абсолютной точностью, в своей непередаваемой манере перенести это изображение на бумагу. Хоть через сто лет. И, пока он это не сделает, образ человека будет храниться в его памяти. Единственный способ стереть его — это перенести на холст, на картон, на бумагу, на тряпку, на ресторанную салфетку — для гения это безразлично.

Андрей грустно допил свое шампанское. А гений, словно специально для того чтобы опровергнуть слова Андрея, вы брал из своей груды мусора коричневый пастельный мелок и где-то в середине рисунка, среди запутанных линий, поста вил свои инициалы и дату. Потом, отстранившись от картины, допил последнюю каплю портвейна из чашечки. Он так и не захотел сменить ее на рюмку, как я ни предлагала. После этого он со скрежетом отодвинул стул от стола, поднялся и, отойдя на шаг, посмотрел на картину стоя. За столом все молчали. Гений подошел к столу, взял двумя руками разрисованный лист ватмана, встряхнул его и, встав предо мной, сказал:

— Старуха, это тебе. А винца у тебя не найдется?

Я вгляделась в его мазню и ахнула. По какому-то волшебству из нагромождения пятен, мазков, линий и завитков вдруг проступил мой портрет. Я на нем была живее и похожее, чем в зеркале. Причем в зеркале я вижу только свое ли цо, а тут я увидела вдруг всю свою жизнь со всеми проблемами, неудачами, радостями и надеждами… И сколько я ни смотрела на этот портрет, я до сих пор не могу понять, как это сделано. Как три капли краски — зеленая, голубая и серая, выдавленные при мне на бумагу из жеваных тюбиков, могут быть моими глазами, сквозь которые проглядывает моя душа…

Трепеща и недоумевая, я осторожно взяла из его рук свой портрет и пролепетала какие-то слова благодарности, лихорадочно вспоминая, осталась ли в буфете ополовиненная бутылка «Фраги» или мы ее с Татьяной допили.

Я передала портрет в руки Андрея и направилась к буфету. Бутылка, к счастью, была на месте. Она была едва початая. Я передала ее в руки Гения.

— Ты мне сразу понравилась, старуха, — сказал он, чиркнув по моему лицу своими отстраненно-насмешливыми глазками, и налил себе чашечку «Фраги», которую с некоторой на тяжкой можно было считать портвейном. Это вино хоть и десертное, но не очень сладкое. Он отхлебнул добрый глоток и, придвинув стул к столу, К своей пачке ватмана, склонился над следующим листом и выключился из событий.

Тут все начали наперебой поздравлять меня, говорить о том, как мне повезло, как прекрасна картина, какую ценность она представляет уже сейчас и сколько она может стоить через несколько лет, как ее нужно оформить, куда повесить… Все чрезвычайно увлеклись этой проблемой. Возникло несколько непримиримых мнений по этому поводу. Один только Гений тихонько сидел над своим листом ватмана.