Читать «Я сам себе дружина!» онлайн - страница 134
Лев Прозоров
– Ты ещё не заслужил ничего, кроме плетей, – отозвался одноглазый «дядька». – Этой милости я тебе и сам добавлю, сколько угодно.
– Пусть говорит, – сказал вождь, и одноглазый, хмыкнув, смолк.
– Я не для себя, – настойчиво продолжал молодой вятич. – Там, на полночь, за бродом, живут молодой парень и мальчишка с пятью бабами и детьми. Остальной род вырезали хазары. У них нет коней, нет собак, оружия и того толком нет.
– А если я их позову с собою, они откажутся, – понимающе и печально отозвался вождь.
– Да, мой вождь. Так и будет, – кивнул Мечеслав. – Я… я предлагал им уйти во владения моего отца. Они и правда отказались.
– Чего ты тогда ждёшь от меня?
– Отряди человека послать им доброе оружие, мы же взяли его немало… и коня, если можно.
Вождь потрогал подбородок.
– Что ж… можно и сделать. Где, ещё раз, они живут?
Мечеслав подробно объяснил про мёртвое село, про столб с яргой – вождь и одноглазый «дядька» было удивлённо приподняли брови, но вятич объяснил, что яргу высек он, взамен коганой лапы – вождь улыбнулся, и даже «дядька» шевельнул седым усом. Про место, где Ранова впадает в Верду – не забыв и про колья в дне переправы, – и про место, где повстречался с Раткой и Путилком.
– Добро, – качнул, наконец, золотою серьгой вождь. – Сделаем.
И тронул коня вперёд.
– Слышь, Дружина, теперь нам с тобою ещё за ножами на холм вернуться надо! – дёрнул Мечеслава за рукав Вольгость, которого все, кроме князя и одноглазого «дядьки», почему-то кликали Верещагой.
– Как ты меня назвал? – удивился Мечеслав.
– Дружиной, – усмехнулся в ответ Вольгость Верещага. – Ну ты ж «сам себе дружина», так? Хорошее ж прозвище.
– А Верещага – тоже прозвище? – догадался Мечеслав.
– Ага, – безмятежно согласился Вольгость.
– Петь он любит, – подсказал молодой дружинник, приглядывавший за костром из хазарского добра. – Но не умеет.
– Клевета и наветы, – возмущённо отозвался Верещага. – Что б вы понимали! Дождётесь – уйду к Бояну Вещему в ученики.
– А вятичу ты теперь подарок должен поднести, – продолжал дружинник.
– Мне? Зачем? – удивился Мечеслав.
– А это варяжский обычай, – пояснил уже сам Вольгость, озабоченно оглядывая себя. – Кто кому прозвище дал, тот тому и подарок делает. Ну, на удачу. Дельный, к слову, обычай – подумаешь, прежде чем кличками кидаться.
Оказалось, что двое стражников, ставших первыми жертвами ночного налёта, так до сих пор и валяются под холмом – настолько далеко никто из тех, кто собирал покойников, не заходил. Вороны взвились вверх и оттуда злобно бранили прервавших трапезу двуногих.
– О! – неожиданно воскликнул Верещага, нагнулся над сбитым им в начале боя копейщиком и не без труда стащил с уже закоченевшей руки витое обручье. – Вот тебе подарочек, носи на здоровье, Дружина! Покойник-то мой, и обручье его теперь тоже моё. Да не жмись ты, ваше обручье-то, вятичской работы!
Мечеслав пригляделся – и впрямь вятичской. Витой, с зелёными стеклянными глазками на обоих концах. Кто-то носил его – пока смуглая лапа не сорвала с покойника или, не приведи Боги, пленника, и не примостила себе на запястье. Что ж, за тебя отомстили, безвестный сородич…