Читать «Селенга» онлайн - страница 92

Сквозь проемы окон виднелись рухнувшие перекрытия. Заглянув в свой класс, Татьяна Сергеевна обнаружила в нем ржавые железные крючья с кольцами, вбитые неровным рядом в стены. Она не могла понять, что они означают, но вспомнила рассказ сторожихи о том, что на первом этаже стояли кони.

Удивленная комиссия обнаружила, что обе каменные лестницы уцелели до самого чердака. Попробовали подняться. Ступени были завалены штукатуркой, искореженным железом. Двери с лестничных площадок вели в зияющие провалы. В трещинах стен гнездились галки, с криком взлетавшие три появлении людей.

На лестнице стены сохранили свою покраску, которая только местами полопалась от жара, и тут-то Татьяна Сергеевна впервые узнала свою школу. Ведь это здесь, по этим ступенькам поднимались тысячи ребятишек, задыхаясь, шагал Денис Соловьев, взбегал Андрюшка, ходила она с Ильей Ильичом. Почему-то из всех одной ей довелось вернуться, чтобы увидеть то, что осталось.

Потом начались каждодневные походы сюда всех классов, и она тоже водила свой класс. Дети, забавляясь, тащили железные листы, разбирали кирпичные завалы, пока не докопалась до уцелевшего кафельного пола вестибюля.

В 1946 голу школа была полностью восстановлена. Все, что было до этого, слилось в памяти Карелиной в одну серую череду закопченных кирпичей, искореженных листов, замерзающих чернил, чадящих железных печек, пайков по карточкам, дырявых сапог.

Если бы стены могли, подобно магнитофону, хранить в себе звуки, если бы всплыло все, что происходило в этих стенах, — этот «набор рабочей силы в Германию», этот какой-то невероятный скачок социальной истории вспять, возврат к эпохе рабства, или ржание лошадей в классах, или эта казарма, стоны раненых и умирающих, грохот обваливающихся перекрытий, крики потревоженных галок, голоса семи- и восьмилетних «восстановителей», — одного этого было достаточно, чтобы свести человека с ума.

Стены не помнят. Человек тоже забывает, иначе нельзя было бы жить на свете. Ныне ее малыши визжат, дерутся по коридорам, съезжают по перилам тех самых лестниц, и она ходит, тетя Дуся ходит, ворчит, бранится, звякая ключами, как будто никогда не было разбойной, обездоленной Землянки с кожевенным фабрикантом, «паном Еропланом», детей с сумами через плечо в бараком особняке, переселений с барабанным боем, баррикад, железных крючьев в стенах, галок, гнездящихся в трещинах…

Но разве история на этом кончилась? Что будет еще? И какое?

Размышления старой учительницы прервал отдаленный стук парадной двери, затем шаркающие шаги. Пришел Шубман.

Он появился сгорбленный, суетливый, с истрепанным незастегивающимся портфелем под мышкой, из которого выглядывали линейки, угольники, циркуль со вставленным мелком.

Портфель этот был памятен многим поколениям школьников, которые называли его «бомбовозом». Лет пять назад учителя как-то сговорились и на день рождения Шубмана преподнесли ему роскошный кожаный портфель с массой отделений, застегивающийся ремнями, с именной пластинкой.