Читать «Поверженный Рим» онлайн - страница 216

– Десять тысяч денариев, – назвал сумму Олимпий.

– Сделаю, – сказала Белинда, даже не спросив, за что ей предлагают немалые деньги. Пожалуй, только голос, низкий и хриплый, выдавал в ней порочную душу, но мужчинам, охочим до женских ласк, некогда вслушиваться в женскую речь, особенно когда они видят перед собой роскошное тело.

– Они не должны умереть в одной постели, – сказал Олимпий. – Это вызовет слишком много толков. К тому же готы сразу поймут, что рекса Валию отравили. А он должен просто умереть. От внезапной болезни. От несварения желудка. Римская кухня слишком непривычна для готов. Ты меня поняла, Белинда?

– Поняла, сиятельный магистр, – склонила голову жрица. – А что делать с женщиной?

– О ней позаботится сиятельный Аттал.

Смерть рекса Валии потрясла не только готов, но и римлян. Последним было чего бояться, ибо среди готов прошелестел слух, что верховного вождя отравили. Да и трудно было поверить, что человека, не достигшего еще сорокалетнего рубежа, полного сил и желаний, в три дня скрутила хворь. Сенатор Пордака выбился из сил, пытаясь убедить готов, что болезнь, увы, властна над всеми смертными и что даже великие вожди в этом скорбном ряду не исключение. Однако услышали его только тогда, когда он прибег к золоту. Звон благородного металла заглушил боль в сердцах готских вождей, а лесть и посулы пролились бальзамом на их растревоженные души. Олимпий не отставал от сенатора Пордаки и буквально исходил на сочувствие. Именно от него готы узнали о богатейшей земле Аквитании, где даже посох, воткнутый в землю по весне, к осени превращается в огромное плодоносящее дерево.

– Быть того не может! – не поверил красноречивому магистру Сигабер.

– Клянусь, рекс, – заверил его Олимпий. – А богатству Бордо и Толозы завидуют все города империи.

– Рим тоже неплохой город, – прищурился в сторону магистра рекс Труан.

– Увы, – развел руками Олимпий. – В этом городе умер ваш вождь. И это место теперь для готов навсегда останется несчастливым.

– Будь моя воля, я бы его просто спалил, – зло бросил Труан и отвернулся от любезного магистра.

На похороны и тризну по умершему рексу Валии было затрачено столько средств, что их вполне хватило бы для того, чтобы похоронить и оплакать трех римских императоров. Но хозяева до того стремились угодить своим гостям, что денариев не считали. Разве что крякал от досады прижимистый сенатор Пордака да хватался за голову магистр пехоты Иовий. К большим расходам добавились и дурные вести. Префект Африки Гераклион все-таки поднял давно готовившийся мятеж против императора Гонория, что было для Рима новым и страшным ударом. Возможно, более страшным, чем нашествие готов.

– Почему? – прямо спросил у Пордаки рекс Аталав, которого многие прочили в верховные вожди готов.

– В Риме продовольствие на исходе, – вздохнул сенатор. – И взять его теперь негде. Если вы, готы, не хотите голодать вместе с нами, то уходите. Италии двести тысяч лишних ртов не прокормить.

Вождь древингов был человеком сильным и умным. До сих пор он находился в тени Валии, но после смерти верховного вождя готов неожиданно даже для себя выдвинулся на передний план и теперь с трудом привыкал к своему новому статусу. У него, конечно, были соперники среди готских рексов, но ни один из них не обладал и десятой долей влияния покойного Валии. Тем не менее крови Аталаву они могли попортить изрядно. И рыжий древинг это отлично понимал.

– Я предлагаю тебе поддержку императора Гонория в обмен на Рим и Италию, – негромко произнес Пордака. – Кроме того, ваш с Галлой сын может стать наследником бездетного императора. Или ты собираешься захватить верховную власть в империи?

К счастью для римлян, рекс Аталав не был настолько честолюбив, чтобы добиваться несбыточного. Этот человек готов был к торгу, и Пордака, собаку съевший в коммерческих делах, понял это почти сразу. Среди готских вождей не было единства, а со смертью Валии они потеряли еще и цель. В такой ситуации война с Римом становилась просто бессмысленной. Ибо поражение в этой войне означало для готов в лучшем случае порабощение, в худшем – поголовное истребление. А что касается победы, то они ее уже одержали. Поверженный Рим лежал у их ног, но, к сожалению или к счастью, рексы не знали, что с ним делать. Они могли штурмом взять и Ровену, могли убить императора Гонория и тем породить хаос в империи. Но этот хаос никаких выгод им не сулил. Готам пришлось бы сражаться уже не с легионами, а с голодным народом, и это при полном отсутствии продовольствия в разоренной земле. У сенатора Пордаки хватило красноречия, чтобы донести эти простые, в общем-то, мысли до рекса Аталава, а у того хватило ума, чтобы их понять.

– Аквитания действительно так хороша, как об этом говорит Олимпий? – спросил с усмешкой рыжий рекс у сенатора.

– Это благодатная земля вполне способна не только накормить готов, но и стать для ваших детей новой родиной, – сказал Пордака. – Но вам никогда не утвердиться среди тамошних племен без поддержки империи. Вы ведь уже пытались осесть и во Фракии, и в Мезии, и в Панонии, но везде были чужими. Вас отторгала не империя, а население тех провинций, где вы пытались установить свои порядки. Вывод из этого следует самый простой, рекс Аталав: вы не умеете управлять другими племенами, в отличие от нас, римлян. Управление – это искусство, ему надо долго учиться. А у кого вам еще учиться, как не у нас.

– Ваша империя разваливается, Пордака, – с сомнением покачал головой Аталав.

– Она разваливается уже сотни лет, – усмехнулся сенатор, – но все равно продолжает стоять, ибо ничего лучшего никто пока что предложить не в силах. И менее всего это способны сделать вы, готы.

– Император Гонорий согласится признать меня своим зятем? – прищурился на словоохотливого собеседника Аталав.

– Он это сделает, – твердо сказал Пордака, – нравится ему это или нет.

– Хорошо, – кивнул Аталав, – готы покинут Италию и Рим, как только я получу от императора указ о своем назначении дуксом Аквитании.

– Ты его получишь через десять дней. Готовься к походу, дукс Аталав.

Иовий, Олимпий и Перразий молча выслушали отчет сенатора Пордаки о разговоре с верховным вождем готов. Претензии варваров нельзя было назвать чрезмерными. А их уход из Италии позволил бы Гонорию заняться наконец Африкой, ибо мятеж префекта Гераклиона грозил империи бесславным концом.

– Надеюсь, божественный Гонорий достаточно разумен, чтобы это понять, – с ноткой раздражения в голосе произнес Пордака. – Что же касается нас с вами, то мы сделали все возможное и невозможное, чтобы спасти империю и Рим.

– По моим сведениям, – негромко произнес Перразий. – Люди префекта Гераклиона уже прибыли в Испанию для переговоров с Гусирексом. Если вандалы вторгнутся в Африку, то выбить их оттуда будет крайне сложно.

– Гераклион просто сошел с ума, – скрипнул зубами Иовий. – Такие союзники, как вандалы, – хуже любого врага.

– Я надеюсь на тебя, сиятельный Олимпий, – пристально глянул в глаза магистра двора сенатор Пордака. – Делай, что хочешь, но через десять дней указ, подписанный императором, должен быть вручен рексу Аталаву.

– А епископ Амвросий? – напомнил Иовий.

– Если епископ хочет жить, он должен смириться, – холодно бросил Пордака. – Это не просто мнение одного сенатора, так думают все патрикии Рима. Так думает римский плебс.