Читать «Король живет в интернате» онлайн - страница 135

К дяде Мише надо уметь подойти. Если открыть дверь и просто заявить — хочу повидать больного в такой-то палате, то дядя Миша может строго сказать: «Познакомьтесь, гражданин, с расписанием времени посещения больных». Или холодно ответит: «Больничная палата — не базар. Семь человек зашло. Подождите».

Результат получается лучше, если начинать просьбу такими словами: «Дядя Миша, я вас очень прошу…» Но надежнее всего поступать так: встать с обратной стороны двери и, уперев нос в стекло, молча, жалобно глядеть на швейцара. Больше пяти минут дядя Миша не выдерживает. Он откладывает газету, с которой никогда не расстается, и ворчливым тоном говорит, открывая дверь:

— Ну, снимайте пальто. Берите халаты.

Особенно хорошо это получалось у Димы. Он так печально смотрел на грозного дядю Мишу, что минуты через три тот начинал проявлять признаки беспокойства: отрывал взгляд от газеты, косился на дверь, вздыхал.

Сегодня Дима поставил рекорд: его грустный взгляд заставил дядю Мишу подняться с места через две минуты.

— Ну, живо давайте! — сказал он. — Не шуметь мне! И чтобы через десять минут возвратились!

Дима, Светлана и Олег идут по широкому больничному коридору. На окнах белоснежные занавеси, повсюду цветы, на паркетном натертом полу — ни пылинки. Здесь даже чище, чем в интернате. Возле дверей палаты № 14 они останавливаются. Тихо, на цыпочках входят. Просторная комната, кровати, запах лекарства. На второй кровати справа, на высоко поднятом, изломанном матраце полулежит Андрей. Лицо его бледно, щеки опали, нос и скулы заострились, а глаза будто стали больше. Похудевшие, с синими прожилками руки лежат поверх одеяла.

Андрей улыбается друзьям. Дима и Олег подходят к нему, и, хотя можно сесть на свободные стулья, они почему-то не садятся. На что уж Олег — волевой, собранный, но и его угнетает бледность и худоба Андрея, больничные запахи, костыли, деревянная стойка для переливания крови, а главное — неподвижно лежащие на кроватях люди.

Светлана держится увереннее. Прежде всего заглядывает в температурную карточку.

— Сегодня на две десятых ниже, — удовлетворенно произносит она и, совсем как доктор, спрашивает: — Ну, как ты себя чувствуешь?

— Ничего, — разжимает он сухие губы. — Хорошо.

Сосед Андрея по койке — желтый, худой, пожилых лет мужчина — усмехается, болезненно кривя губы:

— Какое там хорошо. Руку поднять не может.

Андрей делает возмущенное лицо и, стараясь казаться совсем бодрым, произносит:

— Напрасно, папаша, сомневаетесь. Вот, пожалуйста! — И он сравнительно высоко поднимает руку.

— Лежи, лежи! — испуганно говорит Светлана, но видно, что она довольна.

— Вы его не слушайте, — шепчет Андрей. — Такой скептик — жуть! Вроде нашего Нытика-Сомневалкина.

Своего соседа Андрей действительно считает ужасным скептиком и пессимистом. Сосед, например, утверждает, что жизнь Андрея будто бы висела на волоске. И что спасла его главным образом не медицина, а мать, которая, не смыкая глаз, просидела над ним четыре ночи подряд. Ну, как можно так говорить? А врачи, а всякие лекарства, уколы, переливания крови? Это, выходит, не главное? Вот сам он вечно стонет, сомневается во всем — потому и лечение ему без пользы. Которую неделю лежит, а сломанная кость ноги не срастается…