Читать «Сахаров В. Тропы Трояна.» онлайн - страница 83

Конь нес меня по разрушенному кочевью, и я осматривался. Поваленные набок юрты, рядом с которыми бродят изнасилованные женщины и плачущие дети, а рядом лежат убитые мужчины и старики. Пробитые стрелами тела собак и подраненный жеребенок, которого случайно зацепили во время боя. Кругом грязь, мусор, кровь и страдания людей, ибо вставшие под мое знамя воины и половцы хана Бачмана обрушились на заорельцев, подобно всесокрушающему урагану, и принесли на берега реки Самары смерть и горе. Однако я никого не жалел. Мой взгляд равнодушно скользил по трупам и, даже более того, я испытывал некоторое удовлетворение оттого, что происходило, ибо верно сказано, что око за око и зуб за зуб. Нет, я не садист, не маньяк и не упившийся кровью упырь. Все гораздо проще. Заорельцы полезли во внутренние дела Руси, и пока они грабили, да убивали рязанских и черниговских мужиков, вся вина которых была в том, что их князья встали на сторону Изяслава Мстиславича, я делал то же самое в их землях. Ну, а когда они вернутся назад, если проскочат мимо войска предупрежденного моими письмами великого князя, то застанут на родине соседей-приднепровцев, которые уже считают правобережье Самары своим и держат их родню в рабстве. То-то они расстроятся, да вот только сделать ничего не смогут, ибо силы Заорельской орды, которая разжирела на гражданской войне в русских княжествах, уже будут подорваны. Я почувствовал, что ко мне кто-то приближается, и обернулся. По кочевью мчался дозорный из черных клобуков, десятник Умил, который остановил взмыленную гнедую кобылу, развернул ее, пристроился рядом и доложил: – Сокол, приближается большой отряд заорельцев. – Много их? – спросил я воина. – Сотен пять, не больше, в основном молодняк и старики. Скапливаются за балкой. – Рука десятника указала направление, и он добавил: – С ними русские, полусотня дружинников. “Это интересно, – промелькнула в голове мысль. – Кто бы это мог быть? Неужели, кто-то из Долгоруких? Очень может быть. Впрочем, разберемся”. – Где сейчас воины хана Бачмана? – задал я Умилу новый вопрос. – Они левее идут. Уже семь больших кочевий разорили и готовятся дальше двигаться. – Хорошо. Присматривайте за половцами, а то доверия к ним нет, мелкие вожаки без ведома хана могут нам в спину ударить, а заорельцев на нас выводите. – Понял. Больше приказаний не последовало, и черный клобук помчался к своим дозорным, которые десятками шли впереди моего войска, а я обернулся назад, и взмахом руки подозвал к себе тысячников. Старый Торэмен, Юрко Сероштан и Кулибин подъехали, и первым я обратился к вождю рода Капаган: – Как воины? Старик усмехнулся и слегка качнул головой: – Они довольны, хан. Добыча богатая. Пленников много взяли, скотины, припасов и лошадей, а потери небольшие. Они надеются на достойное вознаграждение, и стараются. – Сероштан, у тебя что? – То же самое. Бойцы готовы идти за тобой, куда угодно. – Кул-Иби? – кивок вождю гэрэев. – В моей тысяче часть воинов, особенно те, кто недавно кочевал вместе с заорельцами, не желает воевать. Но о бегстве никто не думает. – Добро, – мощный злой жеребец подо мной, почуяв кровь, всхрапнул и, успокоив его, я отдал приказ: – Кул-Иби, надо твоих воинов серьезным боем проверить. Невдалеке от нас пять сотен половцев с полусотней княжеских дружинников, которые идут сюда. Вместе со мной атакуешь врага в лоб и постарайся взять побольше русских пленников. Юрко, ты в это время охватываешь противника с фланга и окружаешь, стрел не жалей и не дай никому уйти. Торэмен, на тебе добыча и обозы, собирай женщин и детей, пригодятся. Проследи, чтобы воровства не было, если кого на этом поймаю, руки отрублю. И не забудь, всех рабов, кто по крови славяне, отделяй от половцев. Тысячники меня услышали, и я выехал из кочевья. Конь свежий и сил у него много, мое тело прикрыто кольчугой, на седле приторочен шлем и щит, а меч наточен. Вот уже третий день мы воюем, а подраться до сих пор не удалось. Непорядок. Так что самое время размяться и показать воинам, что хан у них ого-го какой боевой, да и просто парок выпустить охота. Позади топот множества копыт. Конница Кулибина скапливается для удара, а бойцы Сероштана, разделившись на две группы, выстраиваются на флангах. Заорельцы, которые идут на выручку кочевьям, наверняка, не знают, сколько нас. Это хорошо, что они не осторожничают, и когда на горизонте появляются темные точки дозорных, идущих перед противником, я смотрю на вождя гэрэев и говорю: – Командуй. Сам. Тебе для авторитета нужно. Я пойду простым воином. – Слушаюсь. Но рядом с тобой будут мои сородичи. Они прикроют. – Добро. Противник приближается, и Кулибин поднимает вверх правую ладонь. Сигнал готовности и я надеваю на голову остроконечный шлем без полумаски, но с кольчужной сеткой на шею и накидываю на руку щит. Готов. Взгляд на молодого вождя и он дает отмашку. Пошли. Позади неразборчивые крики. Это сотники отдают команды и подбадривают воинов обычными в таких случаях словами. Пришел наш час! Бей врага! Вспомним старые обиды! Круши! Бей! Докажем, что мы лучшие! Снимем с заорельцев брони и возьмем их лошадей, да захватим жен и детей! Ничего нового. Много было в моей жизни битв и все по старому, только декорации и мотивация бойцов меняются. Тысяча Кулибина сбивается в огромный плотный клубок. Всадники начинают движение шагом, стремя к стремени, копыта лошадей сминают зеленую степную траву и вскоре мы начинаем убыстряться. Конная армада пошла рысью, и земля глухо задрожала. Враги, которые преследовали дозорных, заметили нас и, было, остановились. Видать, нашелся среди них умный человек, кто смог понять, что нас гораздо больше. Да вот только поворачивать поздно. Расстояние уже полкилометра, а разворот займет какое-то время и это еще двести метров нам в плюс. Ну, а потом-то что? Лошади заорельцев устали, а наши свежие, мы несколько часов в разгромленном кочевье стояли, так что половцы не уйдут, тем более что сотни Сероштана уже оторвались от тысячи Кулибина и, подобно клешням краба, изогнулись на ровной степи. Поэтому единственный шанс нашего противника на спасение, это ударить грудь в грудь и попытаться осуществить прорыв. Тогда хотя бы один из десятка выживет, если до Самары, которая за нашей спиной, прорвется. Лично я поступил бы именно так, если бы в ловушку влетел. Вражеские вожаки оказались не полные дураки и боевой опыт явно имели. Они сообразили, в какой переплет попали и решились на бой. Половцы и дружинники, над которыми реял суздальский стяг, начали движение навстречу и на ходу собрались в лаву. Мы тоже прибавили скорости, и перешли в галоп. Два войска стремительно сближались, и когда расстояние сократилось до сотни метров, над полем боя разнесся древний боевой клич степняков “Урр-ра-гша!” и полетели стрелы. Небольшое редкое облачко со стороны половцев и туча с нашей. – Швир-х! – рядом просвистела вражеская стрела, которая вонзилась в человека слева и он, получив свое, вывалился из седла. Больше никто не стрелял, не до того. Между нами и половцами тридцать метров. Двадцать. Десять. Сошлись! Одна лава сталкивается с другой и по ушам бьет шум боя. Крики. Звон оружия. Ржание лошадей. Стоны и хрипы раненых. Родная стихия для витязя Яровита, которому, как ни крути, честный бой гораздо ближе, чем политические игры, в коих мне приходится участвовать. – Дзи-нь! – Я отбил кривой клинок степняка, который хотел меня достать и он сломался. Ха-ха! Дрянной металл. Кочевник на секунду растерялся, а мне того и надо. Подъем на стременах и стальной меч врубается в его шею. Обмяк. Первый готов. Клинок на себя и вперед. Жеребец, который был гораздо выше большинства приземистых степных лошадок, кусает одну из них и она подается назад. Ее всадник видит меня и пытается отмахнуться саблей, да куда там. Я быстрее и сильнее, и меч рассекает его переносицу. Сквозь окружающий меня шум пробивается хруст костей и хрящей, и лицо противника раскрывается, словно цветок, и обнажает красное мясо. Вторая победа. Гойда! Бей! Стременами я ударяю коня по бокам, и он злится еще больше. Очередной рывок. Еще один и неожиданно я вылетаю в чистое поле. Основной бой позади и я хочу вернуться в него, но вижу интересную цель. Рядом со мной группа из трех русских конников. Кольчуги, остроконечные шлемы, рослые кони и прямые мечи – они вооружены точно так же как и я. Это дружинники и среди них знатная персона, так как один из русских в красном плаще. Кто такие носит, объяснять не нужно, и упускать знатного человека, не хотелось. Он-то, понятное дело, и так бы не ушел, ибо сотни Юрко Сероштана уже практически замкнули колечко. Но если есть возможность порезвиться и показать себя, упускать ее не стоило. – Давай! – новый удар по бокам жеребца и я кручу поводья. Мой конь мчится вслед за дружинниками, и крайний вылетает из седла. Его свалила стрела черного клобука, который выстрелил с фланга, и против меня всего двое. Я мчусь за князем и его воинами по пятам и настигаю их. Миг! Другой! Я уже рядом и клинок впивается в спину последнего княжеского защитника, который кидает в меня короткое копье, мажет и нахлестывает лошадь. Выпад, стремительный и неотразимый, и острие меча, пробивая кольчугу, вонзается в тело. Глаза умирающего воина смотрят на меня, и он что-то шепчет. Однако я уже не слышу его, а погоняю коня и, наконец, догоняю князя, который, молодец, резко развернул своего коня и решил встретить свою смерть как мужчина. Вот только убивать его я не собираюсь. – Дзан-г! Дзан-г! – размен ударами и мы разлетелись. Поворот и снова летим один на другого. Князь, средних лет русобородый бородач с вытянутым лицом и слегка раскосыми глазами, которые выдавали в нем примесь половецкой крови, поднял щит и принял мой выпад, а затем попытался свалить меня. Однако я вовремя развернул жеребца и сталь противника, едва не задев мое бедро, ушла вниз. После этого мы снова съехались, опять зазвенели столкнувшиеся мечи и, недолго думая, я кинул в князя свой круглый щит, который, подобно метательному диску пролетел два метра и врезался в шлем русича. – Бах! – звук удара. Князь получил контузию и рухнул на траву. – Вот и все, – отмечая, что бой практически закончен и везде видны только мои воины, я спрыгнул с коня и, не отпуская поводья, приблизился к князю. Он, было, попытался подняться, чтобы оказать мне сопротивление, но я ногой выбил из ослабевших рук Рюриковича меч, а затем велел подоспевшим черным клобукам спеленать князя, и не спускать с него глаз. Очередная битва закончилась, и остаток дня прошел в суете. Были собраны трофеи и допрошены попавшие в плен русские дружинники, которые показали, что в моих руках оказался не абы кто, а старший сын Гюрги Долгорукого князь Ростислав Юрьевич. В гражданской войне между Рюриковичами он встал не на сторону отца, а великого князя. Ну, а когда суздальцы стали одерживать одну победу за другой, а Изяслав начал отступление к Киеву, то Ростислав решил устроить против Мстиславича заговор. Да вот только ничего у него не вышло. Великий князь его темные делишки вовремя вскрыл и выслал к Долгорукому, а тот сына-перебежчика тоже не ждал, и в свою очередь, отхлестав взрослого мужчину по щекам, отправил номинального наследника к степным родственникам. Ростислав Юрьевич приехал, посидел в главной ордынской ставке заорельцев, и тут пришло известие о набеге приднепровцев, которых поддерживают черные клобуки. Вот он вместе с молодыми половцами, да парой мелких вождей, и помчался к Самаре. Наверное, князь думал, что сможет договориться с налетчиками и надавить на них авторитетом отца. Но бой начался практически сразу, и мы имеем то, что имеем. Снова у меня в плену один из потомков великого Рюрика и около двадцати русских воинов, но выкуп за них вряд ли дадут. Однако это не беда. Использовать князя все-таки можно. Ведь если мы, сторонники великого князя и язычники, выиграем войну, то кого-то надо будет ставить старшим в семье Долгоруких. Ну, а чего? Ростислав Юрьевич в меру хитер, изворотлив и готов прогибаться под более сильных Рюриковичей, да и опыт службы великому князю у него уже имеется. Так что пусть он посидит пока в плену, а позже я с ним поближе пообщаюсь и окончательно решу его судьбу. Тем временем, совершенно незаметно наступил вечер, и в чистом поле зажглись огни костров. Пленных половцев, отдельно мужчин и женщин с детьми, отвели в сторону и привязали к возам. Бывшие рабами славяне, на которых у меня имелись планы, получили относительную свободу. Где-то рядом паслись табуны лошадей и стада коров. Воины были бодры, и слышался смех, но постепенно все стихло. Сотники и десятники, над которыми нависали тысячники, навели порядок и потребовали тишины. Пьяных нигде не было – мы в походе, а завтра снова скачка и продолжится погром заорельских кочевий. Однако для меня “рабочий” день еще не окончен. Я приказал созвать всех вождей родов и наиболее авторитетных сотников, и когда четыре десятка воинов полукругом встали вокруг моего костра, заговорил: – Нашей ордой одержаны первые победы и у нас есть добыча. Я выполнил уже два своих обещания, сделал вас сильными и дал вам богатство. И теперь пришел черед третьего. Вы получите справедливые законы, которые основаны на заветах предков. Уважаемый Торэмен, выйди и огласи их. Вождь рода Капаган не зря получил имя Законник, ибо в степях он слыл главным их толкователем. За это его сильно уважали, и с кем мне было советоваться по поводу законов, как не с ним? Больше, в общем-то, не с кем. И дождавшись, пока воины почувствуют себя уверенно, я решил, что им пришла пора узнать о том, как они станут жить в будущем. Торэмен вышел на свет костра и встал рядом со мной. После чего горделиво приподнял подбородок и начал: – Законы Вадима Сокола. Слушайте все и не говорите, что не слышали... Среди сотников движение, но вскоре они замерли без движения. – Первое, перед законами все равны, ибо они для всех, и для хана, и для пастуха, и только рабы не имеют ничего, ибо они имущество своего хозяина. Краткий момент тишины, поскольку некоторые рода (в основном тюркские) в принципе не признавали рабства, а другие наоборот, только за счет этого и жили. Но заминка длилась несколько секунд, и воины дружно выражают свое одобрение: – Да!!! – Второе, вождем может стать лишь тот, кого изберет род, а хана избирает совет вождей. – Да!!! – Третье, никто не смеет вмешиваться в спор двух свободных людей, кроме законно избранного вождя или хана. – Да!!! – Четвертое, воинских начальников назначает только хан или его доверенный человек. – Да!!! – Пятое, всякий, кто покусится на имущество другого человека, карается смертью. – Да!!! – Шестое, всякий, кто даст укрытие беглому рабу или уведет его у хозяина, карается смертью. – Да!!! – Седьмое, всякий, кто найдет, но не отдаст беглого раба хозяину, карается смертью. – Да!!! – Восьмое, всякий, кто портит воду в реках или травит колодцы в степи, карается смертью. – Да!!! – Девятое, всякий, кто плюет или мочится в огонь (то же самое касается кострища), переступает через пламя или общую еду, карается смертью. – Да!!! – Десятое, всякий, кто трижды дал слово и не сдержал его, карается смертью. – Да!!! – Одиннадцатое, всякий лжец, трус, жопошник, совратитель детей, предатель и вор, обманщик и ростовщик карается смертью. – Да!!! – Двенадцатое, общий налог от доходов и прибытков в пользу хана для всех един, десятая часть и не более. – Да!!! – Тринадцатое, взятая в бою добыча передается хану, и он делит ее по справедливости. Четверть самому хану. Одна доля воину. Две доли отличившемуся воину. Три десятнику. Пять полусотнику. Десять сотнику. Двадцать полутысячнику. Пятьдесят тысячнику. Сто пятитысячнику и двести темнику. Всякий, кто утаил добычу, карается смертью. Краткая пауза. Настороженная тишина. Воины думают, хорош этот закон или нет. Но в итоге выдыхают: – Да!!! – Четырнадцатое, от налогов освобождаются все целители, похоронных дел мастера и духовные служители любых культов. – Да!!! – Пятнадцатое, все религии равны, но вера отцов превыше любой чужеземной. – Да!!! – Шестнадцатое, браки между близкими родственниками, до второй степени родства, караются смертью. – Да!!! – Семнадцатое, всякий человек должен быть гостеприимен и не имеет право отказать путешественнику в крове, воде, еде и пище. – Да!!! – Восемнадцатое, в конце каждой весны все девушки каждого рода в лучших нарядах должны выходить на общие гуляния и могут самостоятельно выбирать себе мужа. Тому, кто воспротивится этому, смерть. Снова заминка. Непонимание некоторых вожаков. И опять гремит: – Да!!! – Девятнадцатое, всякий, кто пытается договориться с врагом орды до полной победы или мира, карается смертью. – Да!!! – Двадцатое, всякий, кто объявит себя вождем или ханом незаконно, карается смертью. – Да!!! – Двадцать первое, всякий, кто назовет себя ханским человеком, таковым не являясь, карается смертью. – Да!!! – Двадцать второе, труд мужчины и женщины не отличать, они одинаково равны. – Да!!! – Двадцать третье, все дети, рожденные в семье, не взирая на то, кто была мать, жена или наложница, равны и имеют право на долю в наследстве. – Да! – часть вождей промолчала, но не возразила, и ладно. Со временем они привыкнут, если слабину не давать, а пока пусть думают, куда свой член совать можно, а куда не стоит, чтобы бастардов не плодить. – Двадцать четвертое, всякий свободный человек в орде имеет право обратиться за справедливостью к вождю, а если он не решит его дела, то к хану. – Да!!! – Двадцать пятое, всякий свободный человек в орде имеет право просить хана о помощи в трудное время. – Да!!! – Двадцать шестое, всякий свободный человек в орде, в случае спорной ситуации, имеет право требовать божьего суда и может отстоять свою честь с оружием в руках. – Да!!! – Двадцать седьмое, всякий свободный человек в орде имеет право кровной мести, если его родич был убит не по закону. – Да!!! – Двадцать восьмое, при разделе имущества умершего старший сын получает половину от всего имущества отца, а остальное делится между всеми наследниками в равных долях. – Да!!! – Двадцать девятое, после смерти старшего родовича его старший сын берет на себя заботу о его женах и наложницах, но это не касается его матери, которая сама выбирает, что ей делать, с кем жить и куда идти. – Да!!! – Тридцатое, обман при разделе наследства карается смертью. – Да!!! – Тридцать первое, право покарать преступника имеет всякий свободный человек, не взирая на звание и возраст. – Да!!! – Тридцать второе, разрешены только три вида наказаний – порицание, смерть или изгнание. Виры могут взиматься лишь ханом и только в исключительных случаях. – Да!!! – Тридцать третье, всякий, кто бежит от закона, карается смертью, и ответственность за него ложится на весь род, который должен предстать перед ханом и понести наказание, которое назначит лично он. – Да!!! – Тридцать четвертое, в орде запрещены все почетные титулования, кроме хана, вождя, знахаря, шамана или воинского звания. Всякий, кто назовет себя не принадлежащим ему титулом или выдаст себя за хана, вождя, знахаря, шамана или воинского начальника, таковым не являясь, карается смертью. – Да!!! Первые тридцать четыре закона были оглашены. Пока, несмотря на одобрение вождей, они в силу не вступили. С этим я не тороплюсь. Пусть авторитетные люди подумают над ними и обсудят. Затем утром, перед выступлением, о законах узнают рядовые воины, а после, когда войско нагрузится добычей и двинется на Саксагань, мы соберемся в чистом поле, и они одобрят все, что я пожелаю. Споры при этом, конечно же, будут, но я не придумывал ничего нового. За основу взяты заветы пришедших в Дикую степь с Алтая тюрков, да несколько законов Чингиз-хана, который пока еще даже не родился, так что своду уложений под названием “Слово Сокола” быть. Обсуждая услышанное, вожди и сотники расходились. Ну, а я, довольный собой и Торэменом, присел на скатку из войлока, посмотрел на главу рода Капаган и спросил его: – Как, по-твоему, хорошо все прошло? – Думаю, что да, – старик согласно мотнул головой. – Но... Торэмен, который продолжал стоять, специально запнулся, и я кивнул ему: – Говори, что не так. Вождь прищурился, плотнее запахнулся в халат и сказал: – Чтобы власть хана была прочной и имела под собой крепкую основу, одной воинской удачи и законов мало. Властитель должен иметь родственников среди людей, которых ведет за собой. Куда клонит Торэмен, я понял сразу и усмехнулся: – Предлагаешь жениться? – Да, хан. Старик был прав, как ни крути. Если продолжать увеличивать орду и расширять свое влияние в Диком поле, а мне, да и всей Руси, это нужно, то необходимо пустить здесь корни. Я, конечно, женат, но мои жены и дети в Зеландии, да и если бы у меня получилось перетащить их сюда, то для степняков они чужачки. Значит, нужна девушка из местных, и не простая, а из сильного рода, такого, например, как Капаган. Торэмен хитрец, все понимает и надеется, что я соглашусь и выберу кого-то из его внучек. Что же, правильно надеется, ведь если моя орда не развалится, то его правнуки могут стать ханами. Все просто и логично, но повезет девушкам из рода Капаган или нет, покажет время, ибо торопиться я не намерен. – Что же, – поймав взгляд Торэмена, произнес я, – ты говоришь мудрые вещи, вождь. Но пока мы на войне, а к невестам надо присмотреться. Зимой или весной, как будет удобно, я приглашу в свою ставку самых красивых девушек в орде и выберу среди них спутницу жизни. Ну, а пока ступай. Законник поклонился и направился к своим сотням, а я проводил его взглядом и посмотрел на крупные звезды на южном небе. Эх-ма! Живем на Земле, бегаем и суетимся, а они, солнца в пустоте бескрайнего космоса, светили миллионы лет до нас и будут светить после нашей смерти. Про это можно даже поэму сочинить, но не до того. Завтра с утра снова в седло, марш по Дикому полю и очередная стычка, а значит надо отдохнуть.