Читать «Царская сабля» онлайн - страница 43

– Князь Салтыков с князем Сувориным из-за мест за столом сцепились, – с улыбкой рассказывал потом Басарга, помогая отцу увязывать узлы на телеге. – Да так, что чуть бороды друг другу не выдрали. Князь Салтыков не желал ниже Сувориных сидеть, ибо прадед его полком правой руки в походе новгородском командовал, дед же Суворина в том же войске на левой руке стоял и посему ниже считаться должен. А Суворин сказывал, из царской ставки деда к полку послали заместо воеводы посеченного, и к тому часу в рати все без мест было.

– И что потом? – заинтересовался боярин Еремей Леонтьев.

– Царю челом били, – пожал плечами Басарга. – Иоанн по размышлении сказывал, что род Сувориных со времен Музги Кольца великим князьям служит, Салтыковы же лишь полтора века тому от Гедеминовичей на Русь отъехали. А коли служба дольше, то и уважения нажили более, и сидеть должны выше. Салтыков же после того приговора садиться на указанное место не стал, сполз под стол, там лежал и от обиды плакал. Вылез токмо, когда Иоанн объявил, что на пиру победном все без мест должны пировать, и ради того князя Горбатого-Шуйского возле себя поместил. Однако же опосля того князь Друцкий с Леонтием Шуйским все равно свару из-за мест затеяли, и Владимир Хворобин с Иваном Колычевым подрались.

– Экие они гневливые, – от холодного очага покачал головой Степан. Рука старшего брата висела на перевязи, и помогать в укладке обоза он не мог. – Царский пир и тот едва не испортили.

– Тут ты не прав, сынок, – укорил Степана отец. – Тут дело такое, что, не угляди вовремя за местом своим и честью рода, позор сей и ошибка твоя на сыновей и внуков и дальних правнуков ляжет. Вон дед суворинский недоглядел, что полк левой руки невместно берет и тем ниже Салтыковых оказывается, так теперича его потомки уже в третье колено через то унижение испытывают. А заметил бы, отказался полк в сечу вести, так и споров из-за мест ныне бы не возникало.

– Как же рать в сече и без воеводы оставить? – не поверил своим ушам Басарга.

– Честь боярская – она дороже жизни, сынок, – повернулся к нему Еремей Леонтьев. – Она к тебе от предков твоих приходит. Честь свою уронить – это значит труд поколений многих загубить, прахом пустить. От тебя самого тоже детям честь останется. Чем крепче ты место свое средь иных родов удержишь, тем выше и они стоять будут.

– Да нам и держать нечего, отец, – пожал плечами Басарга. – Мы у Воротынских боярские дети. Нам по знатности своей выше десятника никогда не подняться. В сотники выбиться и то мечта несбыточная.

– Так-то оно так, – кивнул боярин, – однако же и о том помни, что коли ты хоть раз в жизни своей выше князя из рода Воротынских сесть сможешь, то с того мига сия честь к детям твоим и правнукам перейдет. И будут Воротынские, ровно князь Салтыков, под столом плакать, однако же изменить сего окажутся не в силах.

– Рази допустят такого Воротынские? – пожал плечами Басарга.

– Не допустят, – смиренно согласился Еремей Леонтьев. – Но коли мечтать, так хоть не о месте сотника думай, а столе княжеском. Вон тебя Господь как вознес! Из простого ратника в царские рынды за един день! Может статься, Всевышнему и еще пошутить захочется?.. Ну, а пока место твое прежним остается, служи князю честно. Он воевода мудрый и опытный, к слугам относится справедливо и милостиво… Но не забывай, однако же, что ты есть вольный боярин, а не холоп закупной! Честь свою береги и место родовое. Оно не твое, оно всего нашего рода гордость.