Читать «Листья полыни» онлайн - страница 70

Олдай-Мерген бежал от черной грозы, бежал первый и единственный раз в жизни, пусть гроза и помогла ему. Он словно знал, что она пришла не просто так и что лишь ему она здесь нужна, но он ни разу не обернулся и не взглянул на лики и образы тех, кто был в ней.

Теперь он привел сюда новое поколение Вечной Степи. Им уже не был родным запах пота коней и мочи верблюдов, при помощи которой женщины изготавливали средство, укреплявшее их волосы и державшее их прическу. Они любили звуки — лязг железа и звон золота. И так было всегда в степи, и поколения любивших запахи и любивших звуки сменяли друг друга. Но на этот раз случилось так, что поколение любящих звуки оказалось многочисленнее, чем это было всегда, и тех снов, что кочевали под белыми степными звездами вместе с лошадьми, людьми, волками и верблюдами, ослами и овцами, собаками и соколами, перестало хватать на всех. И полночь и восход узнали о том, а полудню и закату еще предстояло узнать, что есть степные сны, а мергейтам предстояло примерить на себя ночные одеяла снов из иных земель и постараться не замерзнуть под ним ветреными чужими ночами.

И Олдай-Мерген повел тумен на полночь, потому что Гурцат, верховный хаган, приказал ему поступить так. Олдай-Мерген выполнил приказ, но еще раз убедился в том, что Гурцату неведом закон смены степных поколений и о том, как перемещаются по миру сны, верховный хаган тоже не знает. Но Олдай-Мерген знал, что гораздо хуже будет не выполнить приказ, ибо если снов не хватает на всех, то вскоре случится война и тогда будет меньше людей, или коней, или верблюдов и волков, или худо станет расти трава, и степь станет умирать или занедужит, и это будет плохо. А раз так, раз этот мир плох, его нужно исправить. Он сделал, как сказал Гурцат, как сделал это и четыре весны назад, отправившись с послами, зане его законом, законом степи, было речено: «Этот мир надо исправить, ибо он плох!»

Он повел тумен, но его воины были теми, кто пришел с поколением, следующим за его поколением. Они больше ценили звуки, чем запахи, и потому их путь не был равен пути Олдай-Мергена. Они должны были пройти его сами, пройти на ощупь, словно сквозь безвидную ночь, чтобы примерить на себя незнакомые сны, определяясь в пути не по запаху, как это делал Олдай-Мерген, а по звуку. Это было не поколение волков, ищущих запахи в непостоянстве ветров и потому рыскающих разными путями, каким было поколение Олдай-Мергена. Это было поколение соколов, псов, коней и верблюдов, идущих на звук одного голоса — голоса хозяина, который мог быть невидим и неощутим, но обладал властным зовом. Это было поколение братства, а не поколение стаи, хотя сами они не сознавали этого и не видели различия между стаей и братством. И братство их было сильнее стаи, и поэтому Олдай-Мерген дал им искать свой путь по уже знаемой им стране — иначе они не стали бы его слушать: им был неведом язык запахов, а голос у них был другой, и им не нужен был голос слабого поколения, поколения стаи.

Он, Олдай-Мерген, всего лишь на шесть или восемь весен был старше их, но он чувствовал межу во времени, разделявшую поколения. И он лишь следил за ними и временами подсказывал, так чтобы они подумали, будто он собрался заменить им звук хозяйского голоса, за которым они следуют, не сознавая того. Потому-то венны и не могли совладать с одним туменом мергейтов: они столкнулись с поколением степи, вскормленным на сочных и жестких травах, вместе с коим поколением шел человек, знавший запахи времени и способный к языкам чужих стран, потому что и запах каждой страны говорит на ее языке. И он, как старый волк, не ошибался, идя по следу. Войско мергейтов вышло на искомую дорогу.