Читать «Листья полыни» онлайн - страница 28

А лицо незнакомца было загорелым и обветренным, щеки впалыми, нос, видно, когда-то был сломан, и страшный шрам шел наискось, от переносицы, чуть пониже глаза и на щеку. Шрам такой оставить могла только плеть. И били с тем намерением, чтобы лишить глаза, да не вышло: не на того напали. Венн успел вовремя увернуться, и глаз остался невредим. Еще во сне Зорко умел биться так, что любой воин в любой стране ему бы позавидовал. В одиночку одолеть семерых было ему нипочем. И меч, и лук, и нож, и копье привычно ложились в ладонь — куда привычнее, нежели ложка. А едва ли не пуще было у его рук силы, когда они оставались пусты.

Пусты они были лишь с виду. На самом деле наполняла их великая невидимая сила, и даже острый как бритва меч останавливала она, а стрелу могла перехватить в полете у самой груди. Но были на тех руках — на запястьях — непроходящие кроваво-красные рубцы. Зорко всякое видел, приходя на купеческие корабли: такие следы могли появиться разве что от оков. Взгляд у человека был колючий, цепкий, изучающий, неприятный и неприветливый поначалу.

Зорко был не таков. Оставаясь венном, стал он и вельхом, и сегваном успел побывать, и аррант Пирос, знаменитый во всех землях негоциант, признавал его — варвара! — за равного. Сиречь не просто как человека, равного всем другим людям по происхождению из материнского лона, а как одного с собой душевного уклада, что дарован лишь уроженцам благословенной земли. И не знал Зорко покуда других таких, как он сам, — и веннов, вроде бы и в тот же миг самих по себе людей, крепких не общиной веннской, но тем, что эта община где-то есть… Но вот думал Зорко и во сне, и наяву по-веннски, поелику мысли внятной всегда слово изреченное, пусть про себя, сопутствует. А речей Зорко до поры оттуда, из сна, не слышал, но, стараясь мыслью пробиться через толщу немоты, ощущал, что во сне-то он живет по веннской Правде и никогда не сможет стать иным, невенном, даже если сильно будет уважать чужие края. Во сне был он, хоть и скитался по океану-морю вдали от лесов по-над Светынью, живой частью веннской общины, нерушимого единства, кое, несмотря на всю несхожесть веннских родов, бытовало искони и выручало в тяжелую годину.

Сегодня он прочел за один присест довольно много, больше обычного, и готов уже был закрыть книгу совсем, дабы обдумать прочитанное в тишине и наедине с собой, покуда многоречивый спутник его почивает, но тут вспомнил, что на полях рядом с едва изученной главой осталась нечитанная глосса. Так именовали многоученые люди невеликое по протяженности толкование, кое вписать дозволительно меж строк або на полях.

Он опять раскрыл книгу и прочел: «Великан сей, окруженный птицами, должно быть, не кто иной, как Ангюс». Последнее имя было выведено киноварью. Сие должно было значить, что Ангюсу где-то посвящена целая глава. Однако звали за собой и иные красные, как уши у скотины, что принадлежит вельхской нежити, слова: Нок-Бран, Охотничья луна, король Итта, Глэсху, Фебал, Брессах Ог Ферт…