Читать «Мать. Дело Артамоновых» онлайн - страница 10

Ставя в романе «Мать» проблему подлинного и мнимого гуманизма, М. Горький не только опровергал призывы к непротивлению и всепрощению, но и разоблачал попытки приписать революции и революционерам отказ от гуманизма. В то время как буржуазные литераторы разных течений и оттенков, от черносотенного до анархистского, изощрялись в придумывании характеров и ситуаций, призванных доказать, что революционная борьба разжигает в человеке темные инстинкты и будит в нем зверя, — роман «Мать» показывал эту борьбу как единственное средство очистить человека от всего звериного, животного, узко эгоистического и сделать его Человеком с большой буквы. Роман показывал, что если революционная борьба приобретает порой суровые формы, то виноваты в этом те, кто идет на все, на любое насилие, на любые преступления — лишь бы остановить ход истории.

Через много лет М. Горький писал в очерке «В. И. Ленин» (перефразируя чеканные некрасовские строки: «То сердце не научится любить, которое устало ненавидеть»): «Жизнь устроена так дьявольски искусно, что, не умея ненавидеть, невозможно искренно любить. Уже только эта одна, в корне искажающая человека, необходимость раздвоения души, неизбежность любви сквозь ненависть осуждает современные условия жизни на разрушение». В чем же сущность этих «условий жизни» — условий, создаваемых капиталистическим обществом? В чем дьявольская «искусность» их устройства, в корне искажающая человека? М. Горький отвечал на эти вопросы во многих своих произведениях, но, возможно, наиболее глубоко — в романе «Дело Артамоновых».

* * *

Обращаясь к «Делу Артамоновых», мы попадаем в совершенно иной мир образов, иной и по содержанию и по форме. Прежде всего бросается в глаза своеобразие стиля этого произведения, всей его художественной ткани. Задуманный в начале века, роман был написан в 1924–1925 годах, после того как М. Горький, готовя в 1922–1923 годах новое собрание своих сочинений, подверг существенной стилевой правке почти всю свою прежнюю прозу. Правка эта имела характер определенной системы, применявшейся настолько последовательно, что есть основание говорить о художественном перевооружении писателя.