Читать «Воспоминания. От крепостного права до большевиков» онлайн - страница 340

Наружно Петербург уже не походил на себя. Недавно еще оживленный город, теперь постепенно вымирал. Частных экипажей уже давно не было, извозчичьи пролетки становились редки, исчезли вереницы ломовых. Изредка только проносился автомобиль с комиссарами, платформа, нагруженная арестованными, под охраной вооруженных чекистов. По мертвым улицам плелись серые, унылые люди, опасливо давая дорогу торжествующим, с иголочки одетым франтам матросам, разухабистым наглым комиссарам в кожаных куртках и мятых головных уборах. Покрытые драгоценностями, тысячными мехами, разухабистые женщины, похожие на простых баб, с презрением смотрели на вас и открыто над вами глумились. Дома обветшалые, магазины многие были закрыты, фабрики не дымились. Только перед лавками, где по карточкам отпускали хлеб и селедки, днем и ночью беспомощные, голодные люди стояли “в хвостах”.

Многие улицы теперь уже не освещались, на некоторых между торцами пробивалась трава.

Трамваи, ошарпанные, грязные, еще ходили, но ездить на них была мука. Толкались, ругались — как и везде, с буржуями не стеснялись. Раз во время дождя “товарищи” нас, пассажиров всех, высадили, чтобы занять наши места. Кто-то попытался заявить протест — но ему пригрозили “отправить в Смольный” как контрреволюционера.

На площадях перед рынками с утра до вечера копошилась тысячная толпа. Невзирая на отмену “вольной торговли”, мешочники из-под полы предлагали за бешеные цены пищевые продукты. Дамы из общества продавали свои последние вещи, экспроприаторы — свою ночную добычу, бывшие генералы — спички, газеты, разную дрянь. Княгиня Г[олицина] торговала булками, баронесса К[норинг] — пирожками, другие на “буржуйках” — крохотных печурках — тут же готовили и продавали битки. Налетали красноармейцы, хватали торговцев, молоко выливали на мостовую, вещи отбирали или топтали ногами. И по их уходе торг начинался снова.

Но глохла и гибла не только физически Русь, умирала душа, гиб дух русского народа. Ни работать, ни творить, ни мыслить нельзя, когда нет уверенности в настоящем, надежды в будущем, когда человек лишен не только своего имущества, но всего, что составляло смысл и цель его жизни. А теперь и у ученого, и у художника, у всех цель и забота оставалась одна, та же, что и у животных, — прокормиться и не умереть с голода. И мало-помалу человек переставал быть человеком, терял понятие о добре и зле, о нравственном и безнравственном, превращался в животное, а иной и в зверя» (С. 247–248).

33 Председатель Петроградской ЧК Моисей Соломонович Урицкий (1873 — 30 августа 1918) был убит офицером и поэтом Леонидом Иоакимовичем Каннегисером (1896 — начало октября 1918; расстрелян). 4 сентября 1918 г. комиссар по внутренним делам подписал приказ об усилении красного террора. См.: Морев ГЛ. Из истории русской литературы 1910-х годов: К биографии Леонида Каннегисера // Минувшее. СПб., 1994. Вып. 16. С. 115–149.