Читать «Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль» онлайн - страница 106

Андрей Петрович задумался над ответом.

– Неверно будет сказать, что это не страшно, – сознался граф. – В моей жизни был очень неприятный момент, когда я стоял на мостике в шторм, привязавшись канатом, чтобы не свалиться за борт. Паруса рвались в порывах ветра, все гудело и трещало так, будто вот-вот сломается. Мачты раскачивались в разные стороны. А главное – волны. Когда они накатывали прямо на нос корабля, создавалось впечатление, что он улетает куда-то в пропасть, опускается под огромную массу воды, которая падает сверху, норовя раздавить палубу… Но в следующую секунду нос вновь поднимается вертикально вверх, чтобы опять провалиться с брызгами и стоном в морскую бездну…

– Пойдемте, я покажу вам еще одну картину. Мне, кажется, она передает ваши ощущения, Андрей Петрович.

Они подошли к грандиозному полотну художника Питера Мюлира Старшего.

Картина называлась «Голландский корабль в сильный ветер у скалистого берега (1640 год)». Желтое вспенившееся море взбудоражено налетевшим с берега ураганным ветром, обреченный флейт накренился к самой воде под беспощадным натиском стихии, рискуя в любую минуту разбиться о скалы и затонуть…

– Ему надо срочно разворачиваться и уходить в море! – с тревогой в голосе сказал граф. – Самое печальное, если у корабля поломан руль, который мог зацепиться о скалы… Похоже, что так. Иначе он не стал бы поворачиваться боком к ветру! Несомненно сломан руль… Очень тревожно смотреть на эту картину. Надо запомнить имя художника…

Питер Мюлир Старший. «Голландский корабль в сильный ветер у скалистого берега»

– Питер Мюлир Старший, – повторила Анна Белль.

Шедевр Мюлира произвел на обоих странное впечатление. Раньше, когда Анна Белль сама разглядывала это полотно, ничего, кроме восторга от мастерства художника, оно не вызывало. Теперь же, после реплики Шувалова, появилось давящее ощущение страха и тревожного ожидания какой-то неминуемой беды.

Они вернулись в библиотеку, но все эти эмоции, словно морская волна, хлынули за ними. В библиотеке Андрей Петрович посмотрел в глаза Анне Белль и понял, что они все еще думают об одном и том же… Об этой картине или о несчастной судьбе?..

– Какая-то сила исходит от нее, вам не кажется, Анна Белль?

– Честно сказать, я это ощутила только сегодня. Не могу понять, в чем дело. До вашего рассказа о том, что кораблю на картине не выбраться из шторма и он обязательно утонет, картина ничего не излучала. А теперь вдруг это началось… Я постараюсь во всем разобраться, и если найду объяснение, обязательно поделюсь.

– Анна Белль, это уже второе обещание, – напомнил граф. – Помните, вы собирались рассказать о тех девочках-ангелочках и красном черте на площади?

– Можете мне сейчас не верить, но все эти истории и картина связаны между собой! – загадочно произнесла Анна Белль. – Я разберусь, обещаю вам.

Шувалов недоумевающе посмотрел на девушку, но больше вопросов не задавал.

Обстановку разрядило появление Геррита Браамкампа. Он пригласил гостя в столовую, где накрыли сладкий стол.

– У вас удивительная коллекция! – похвалил граф Шувалов, когда все расселись. – Я просто сражен увиденным!

– Спасибо. Мне всегда приятно, когда так отзываются о моих детях. У меня их больше двух тысяч! – заулыбался Геррит.

– Но еще сильнее я восхищен вашей внучатой племянницей, господин Браамкамп! Это была самая лучшая экскурсия в моей жизни. Вы передали Анне Белль свои знания и любовь к искусству.

– Возможно, в этом была моя миссия на Земле… – произнес Геррит, и слезы навернулись ему на глаза. Чувствовалось, что болезнь прочно сидела у него внутри, отчего коллекционер стал особенно сентиментальным.

– Чем могу служить, граф? – спросил Шувалов.

– О моем желании, ваше сиятельство, Анна Белль уже рассказала.

– Да! На днях фрегат «Надежда» уходит из Амстердама… Я еще не поведал вам, Анна Белль, что капитан возьмет меня на борт и я поплыву в Россию. Срочные дела в Санкт-Петербурге. Надеюсь их быстро уладить и возвратиться.

Анна Белль вздрогнула от этой новости. Она растерялась окончательно и не знала, как реагировать на это заявление. Тем временем Андрей Петрович продолжал:

– Несомненно, у меня состоится личная аудиенция у ее величества по прибытии в столицу. Императрица любит рассказы о путешествиях и всегда принимала меня. Надеюсь обратно привезти ее личное послание, адресованное вам, уважаемый господин Браамкамп.

Герриту Браамкампу понравились слова Шувалова.

– Мы договорились с Анной Белль, я постараюсь срочно изготовить копии с чудесных каталогов, чтобы предметно говорить с ее величеством о картинах, – добавил граф.

– Прекрасно! Мне известно, что российская императрица очень хорошо разбирается в живописи. Подборка имен художников и описание их картин должны вызвать у ее величества большой интерес. Мне рассказывали о коллекции Эрмитажа, где я, к моему большому сожалению, так и не побывал…

Анна Белль почувствовала себя маленькой девочкой, которой разрешили присутствовать при взрослых разговорах без позволения вмешиваться. Граф Шувалов неожиданно повзрослел в ее глазах, превратился из простого и близкого знакомого, к которому так расположилось ее сердце, в недоступного камергера.

Страшное разочарование в себе самой охватило Анну Белль. Она пыталась отыскать свою вину в том, что, говоря эти слова, граф Шувалов, ее Андрей Петрович, унесся далеко в Россию и перестал в одно мгновение находиться рядом.

– Искренне благодарю, ваше сиятельство, – в заключение сказал Геррит Браамкамп. Он не спеша вытер рот и руки салфеткой. Видимо, после нескольких тяжелых дней постельного режима ему было нелегко изображать выздоровевшего человека. – Мне бы хотелось попросить вас еще об одном одолжении, граф…

– Я весь внимание.

– Дело в том, что в течение нескольких лет я старался приобрести одну картину. Она сейчас принадлежит владельцу питейного заведения в Делфте. Нет, он не ценитель искусства. Хранит ее как память, поскольку художник, ее написавший, подарил картину близкому родственнику хозяина.

– Речь идет о «Дворике в делфтийском доме» господина Питера де Хоха, – произнесла Анна Белль.

– Вот видите, граф, как моя внучка понимает меня с полуслова! Именно эту картину я имею в виду! – Глаза Геррита Браамкампа загорелись внутренним огоньком счастья, надежды и огромного желания коллекционера совершить, возможно, последнее в его жизни приобретение. – Так вот, любезный граф, не могли бы вы помочь Анне Белль с организацией поездки в Делфт с целью привезти оттуда желанную картину? Мне нужно, чтобы мою внучку надежно сопровождали в пути.

– Ах господи, если бы не обстоятельства с отъездом, я бы сам сопроводил Анну Белль! Теперь на меня возложена историческая миссия, но я во всем готов вам помогать.

– Расстояние от Амстердама до Делфта едва ли тридцать пять верст, поэтому путешествие туда и обратно займет не больше двух дней. Сама картина тоже небольшая: двадцать восемь на двадцать четыре дюйма. Ее легко перевезти.

– Конечно, я помогу с организацией этой поездки. Но, господин Браамкамп, может быть, дело подождет до моего возвращения?

– Нет, господин Шувалов. Нет. Я не думаю. Я хотел бы поспешить…

– Хорошо. Тогда я все устрою через нашу миссию. Экипаж, размещение и охрана Анне Белль будут обеспечены как дипломатической персоне.

– Когда уходит фрегат? – спросил Браамкамп.

– Дня через три или четыре. Вы позволите Анне Белль меня проводить, а потом уже поехать в Делфт?

– Разумеется, ваше сиятельство. Мы очень рады такому знакомству. Я слышал многое о вашем славном отце. Не сочтите это за пустой комплимент, но для нас большая честь принимать вас в гостях. Не правда ли, Анна Белль?

Девушка вздрогнула от этого неожиданного обращения к ней, так как была погружена в свои мысли и сомнения.

– Да, дедушка. Мы очень благодарны вам, ваше сиятельство, за посещение нашего дома, – ответила она достаточно сухо.

– Я польщен вашим вниманием и гостеприимством, – поклонился в ответ Шувалов.

Он засобирался уходить. Анна Белль проводила его до порога и отдала картотеку. Оба почувствовали некоторую неловкость.

– Анна Белль, простите меня, что я тотчас не поставил вас в известность о своем отъезде. Я вижу, что сделал ошибку, – тихо произнес граф. – Эта новость вам так же неприятна, как и мне самому.

– Андрей Петрович, что-то важное стряслось в Санкт-Петербурге?

– Действительно так. Если бы я не встретил вас, Анна Белль, я бы давно был в пути. Дольше мне задерживаться никак нельзя. Тут как раз подвернулся наш фрегат… Капитан согласился взять меня на борт – это позволит мне быстро добраться в Санкт-Петербург.

– Что же там случилось? – не сдержавшись, повторила девушка.

Граф задумался на некоторое время и покачал головой:

– Своим вопросом вы ставите меня в сложное положение, мадемуазель. Я не знаю, как поступить. Если бы вы позволили мне рассказать обо всем после моего возвращения в Амстердам, это очень облегчило бы мою участь.

– Конечно, Андрей Петрович! – устыдилась Анна Белль. – Простите меня… Все так неожиданно…

– Если честно, я не знаю, как вам обо всем поведать. Мне требуется время, чтобы понять и обдумать. Вы же попросили меня подождать с вопросами о картине Питера Мюлира и о том происшествии на площади? Вот и я прошу того же.

– Но я пообещала обязательно все рассказать!

– Я тоже… обещаю.

– Простите меня, Андрей Петрович, за любопытство! Я прекрасно сознаю, как выгляжу в ваших глазах.

– Как же?

– Словно маленькая капризная девчонка, вообразившая о себе невесть что!

– Неправильно. Вы само очарование, Анна Белль. Вы ангел, чудом сошедший с небес. Ваши красота и ум создают редчайшее сочетание, какое мне еще не доводилось встречать!

От этих слов Анна Белль расцвела на глазах, вновь приобрела уверенность в себе и в мире.

– Мне все понравилось у вас, Анна Белль, за исключением одного… – вдруг сказал граф Шувалов.

– Чего же?

– Настроения графа Браамкампа.

– Меня это тоже волнует. Он как будто смирился с роковой участью и ожидает своей смерти в этом году. Я не знаю, что делать…

– Давайте попробуем его воодушевить.

– Как?

– Со своей стороны, я обязательно привезу письмо императрицы на его имя. Надеюсь, что они вступят в долгую переписку об искусстве, в котором ее величество действительно великолепно разбирается.

– Но это когда вернетесь!

– Пока же сделаем ему подарок. В финансовом смысле я достаточно свободен. Знаете ли вы еще какую-нибудь картину, которую он хотел бы приобрести в Амстердаме? Мы ее купим и подарим!

– Надо подумать… Он часто делился со мной своими планами, но…

– Тогда договорились! Мы встретимся завтра и принесем ему картину, о которой он мечтает. А до вечера я подготовлю вашу поездку в Делфт за шедевром Питера де Хоха!

– Спасибо, Андрей Петрович.

– Это вам спасибо за прекрасный день, Анна Белль. Давайте встретимся…

– На нашем месте, у цветочного магазина, – продолжила его фразу Анна Белль и наконец улыбнулась.

Граф, уходя, сделал несколько шагов назад, нехотя выпустив ее руку из своих ладоней. Заметив его нежелание расставаться, девушка покраснела и быстро поднялась к себе в будуар. Там она вспомнила о колечке и бросилась открывать сумочку, чтобы рассмотреть находку.

Анна Белль трепетно развернула платок, но на столик трельяжа вместо заветного кольца с сапфиром из платка выпал простой круглый камешек – морская галька. Девушка пришла в замешательство. Она рассматривала камень и не могла понять, как же такое могло произойти.

Если бы это случилось с кем-нибудь еще, такое событие могло вызвать у человека не просто удивление, но даже шок. Однако Анна Белль привыкла к неожиданностям, хотя всегда пыталась обязательно объяснить все, что с ней случалось, даже если это не удавалось. Она научилась воспринимать странные явления и события как знаки, посланные свыше. Иногда их надо было просто принимать. Порой они, несомненно, предупреждали о чем-то важном, оставаясь непонятными, пока это важное не наступало. Она привыкла к таким вещам и поэтому довольно быстро успокоилась. Подошла к окну и выбросила камешек.

Тот сначала падал вертикально, а потом, самостоятельно изменив траекторию, полетел с нарастающей скоростью параллельно земле, пронесся над площадью, как выпущенный из пращи снаряд, развернулся и исчез за горизонтом над гладью залива…

2

Ринат снова сел за руль своего внедорожника на набережной, напротив фрегата «Благодать», известного в Санкт-Петербурге плавучего ресторана. Не успел он проехать и нескольких метров вдоль Невы, как в лобовое стекло автомобиля со свистом влетел камень. Стекло не разбилось, но в обе стороны от места удара по нему протянулась извилистая трещина.

Чертыхаясь, Ринат остановился у тротуара, выбежал из машины и потряс кулаком в сторону удалявшегося грузовика. Видимо, галька вылетела из-под его колес. Камень удивительным образом застрял прямо в том месте, куда пришелся удар. Он оказался маленьким и круглым. Ринат вытащил его из стекла лезвием перочинного ножа и теперь рассматривал на ладони. Удивительно, с какой же силой должен был лететь этот камушек, чтобы застрять в лобовом стекле! Им словно выстрелили из мощной рогатки.

Ринат провел рукой по трещине. В том месте, откуда он вынул камень, зияла круглая дырка, как от пули. Кроме основной трещины, от пробоины расходилась паутина тонких царапин…