Читать «Эйнштейн» онлайн - страница 97

Он возобновил долгие одинокие прогулки в парке. Скоро он отпразднует свой шестьдесят первый день рождения. Отпразднует? Зачем праздновать старение? Неловкие пальцы, поседевшие волосы, притупившийся ум. Да, праздновать, водить хоровод с призраками из прошлого. Шестьдесят один год. До него вдруг дошло (он никогда раньше об этом не думал), что он теперь старее, чем его отец, когда тот умер. Герман ушел так рано, в 55 лет. Он не успел увидеть, кем стал его сын. Но, в конце концов, разве нужны были Герману медные трубы славы? Ему было важно жить в своих мечтах. Он вспомнил улыбку отца. Представил себе, как тот дурачился. Подумал о предприятиях, которые тот основывал в пылу увлеченности, убежденный в их успехе: он, Герман Эйнштейн, превзойдет Сименса и осветит тротуары Мюнхена! Уличные фонари угасли. Тротуары Мюнхена? Сегодня они усыпаны осколками стекол от витрин еврейских магазинов… Отцовская беспечность? Передалась ли она ему хоть частично? И отцовская невозмутимость, ласковая и беззаботная, — чувствует ли он еще ее вкус? И эта вечная улыбка на его собственном лице, которую ему редко удается согнать, словно это маска, — ее он тоже унаследовал от отца, у него она не сходила с губ…

Он очнулся от мыслей и вернулся обратно. Принял Силарда, который обрывал его телефон. Нужно продолжить начатое его письмом. Письмо? Разве он не сделал то, что требовалось? И всё же он рад видеть Силарда, хотя и чувствует, что это не просто визит вежливости. У Силарда плохие новости. Но эта встреча означает, что Эйнштейн еще может на что-то сгодиться. Он не участвовал в исследованиях, ощупью продвигающихся к созданию атомной бомбы, — он, создатель Формулы! Однако его это не огорчает. В конце концов, он по-прежнему не имеет американского гражданства. Некоторые до сих пор утверждают, что он — советский агент. Он чужой в этой стране, где живет уже семь лет. А главное, он сознает пределы своих возможностей. Он больше не стоит вровень со своими коллегами, бывшими учениками, в плане ядерной физики. Он стал бы обузой. Гордость (волнение) при мысли о том, что его письмо смогло вызвать какую-то реакцию Америки, уже сама по себе приносит ему удовлетворение.

Человек, вошедший в гостиную дома 112 по Мерсер-стрит, так же возбужден, как во время встречи летом 1939 года. Смешанное чувство обиды и возмущения вызывает потоки слов, его лицо нервно подергивается. На сей раз он не пускается в геополитические разглагольствования. Никаких лекций по ядерной физике. Силард не манит надеждой на верную победу, на бой ради жизни на Земле. Он переходит к делу. Со времени встречи Сакса с Рузвельтом ничего так и не было сделано. Не выделено никаких средств. Не создано никакой серьезной структуры. Письмо ни к чему не привело. Нужно всё начинать сначала. Колотить в стену безразличия и летаргии, пока она не рухнет. Силард просит о помощи. Эйнштейн должен перейти в атаку. Надо снова обратиться к президенту. Это последний шанс.