Читать «Из дневников. 20-30-е годы» онлайн - страница 3

Путешествие

Ехали под мостами, охранявшимися часовыми в будках, пока не добрались до Рединга, а там часовых не было ни одного.

Бат

Поездка бы удалась, если бы не пьяный в нашем купе: он обменивался с сыном какими-то непонятными знаками. Вышли из поезда и пошли в римские бани, где отлично провели время. Экскурсовод, который водил нас по городу, оказался большим ослом, мы с папой за ним не ходили, решили, что будем лучше смотреть в путеводитель, чем на этого болвана.

1914, зимний семестр

Школьные мучения

Пришел к выводу, что худшей школы, чем Хит-Маунт, нет во всей Англии.

Сегодня было три урока латыни — страшное дело. Мистер Хинклифф с каждым днем все гаже. И с каждым днем нос у него все длиннее и длиннее. Весь первый урок обхаживал несчастного Спенсера — не повезло ему: он у Хинклиффа в любимчиках.

1915

Брайтон

Первое полугодие наконец позади, и мы (вдвоем с мамой) отправились в Брайтон. Вечером пошли в церковь. <…> Перекрестился и преклонил колени перед алтарем только я один.

Цеппелины

Часов в одиннадцать вечера меня разбудил Алек. Сказал, что прилетели цеппелины. Спускаемся вниз и видим: констебль носится по улице с криком «Выключить свет!» Цеппелины, оказывается, прямо у нас над головой. Услышали разрывы двух бомб, а потом забили пушки на Парламент-Хилл, и цеппы в клубах дыма убрались восвояси — убивать других детей.

1916, весенний семестр

Мы с Хупером шли домой, и тут какой-то парень лет десяти кричит нам: «Чего пялитесь, желторотые?» Погнались за ним, а навстречу, как водится, его старший брат. «Что, — говорит, — давно не получали?» Я ответил: «Давно», мы бросились друг на друга, в ход пускали и руки, и ноги, но победителем вышел я.

1916, летний семестр

Водяная Крыса

Довели Кэмерона до белого каления — ни одного учителя так не доводили. В лицо называем его Водяной Крысой и елозим по партам. Один раз до того разъелозились, что он не выдержал и спрашивает: «Откуда такой скрип?» — «А вы, — говорит ему Браун, — сядьте, сами увидите (услышите), как они скрипят». Потом Нобел нашел тряпку и подбросил ее на учительский стол. Умора.

Понедельник, 14 августа 1916 года

Утром мы с мамой ходили по магазинам, она купила себе шляпку, а я, после долгих поисков, — блокнот и до самого обеда рисовал в нем нехорошие картинки. Перед обедом выкупались, вода оказалась холодней обычного, и волны; поплескался вволю. После обеда купался опять, вернулся голодный как волк, а к чаю всего-то крошечный кусочек хлеба с маслом, да пирожок с мой мизинец. Зато ужин превзошел все ожидания…

Лансинг-колледж

Лансинг-колледж, вторник, 23 сентября 1919 года

Алек как-то сказал, что живет в «непроницаемом» мире. И был прав. Меня же словно выбросило в совершенно иной мир, у меня теперь совершенно другие друзья, другой образ жизни. Домашний уют куда-то подевался — но, по правде сказать, без него я не скучаю.

Воскресенье, 28 сентября 1919 года

Вместе со всеми ходил на вторую службу. Скучно. Единственная отрада — смотреть, как падают в обморок ученики младших классов. После церкви все собрались в столовой на несъедобный воскресный завтрак. Это первое воскресенье, поэтому воскресного урока нет. На воскресное письмо тратить время нет смысла: из-за забастовки железнодорожных работников все равно дойдет вряд ли. Некоторые, воспользовавшись забастовкой, не пишут вообще. Потом пошли в библиотеку, где вывешен список тех, кому книги выдают на вынос. Мне не хватило одного балла, Апторп в список включен, и Саутвелл, а я, хоть и шел следом, в него не вошел. Обидно: отдал бы всё, чтобы войти. Что ни возьми, я во всем оказываюсь за бортом, причем в самый последний момент: сначала в сборную колледжа не попал, теперь в этот список. И когда умру, мне тоже не хватит всего одного балла, чтобы попасть на небеса, и золотые врата захлопнутся перед самым моим носом. <…>