Читать «Суть Времени 2012 № 7 (5 декабря 2012)» онлайн - страница 63

Стругацкие растлили эту молодежь. Конечно, потому что она сама хотела растлиться, но это не избавляет растлителя от ответственности.

А теперь перейдем от самих Стругацких к опусу госпожи Латыниной. Латынина — enfant terrible из семьи гуманитариев, прекрасно понимающих, что художественная цена Стругацким — копейка в базарный день. И вот это гуманитарное дитя, коему, в отличие от кондового технаря, лишенного литературного слуха, негоже сюсюкать по поводу «орла нашего Дона Ребе», ставит Стругацких на одну доску с Шекспиром и еще много кем.

Одновременно оборзевшая «критикесса Ч» Ю.Латынина поносит критику за то, что она выдумывает великие книги. Латынина путает Белинского с Гозманом и Гоголя с Чубайсом. Моцарта тоже выдумала музыкальная критика своего времени? Но почему же тогда обитатели Центральной Африки, не знакомые с западным музыковедением, стоят как зачарованные, слушая музыку Моцарта? Потому что у человека есть музыкальный слух. А также чувство художественной формы. Литературный слух. И вообще чувство прекрасного. Латынина хочет изобрести «эстетику Ч», беря за эталон худшие постмодернистские опусы.

И важно вовремя окоротить и саму барышню, и хомячковое креативное сословие, от лица которого она выступает. Хомячки вольны нисходить, если им так хочется. Но волочь за собой вниз людей (что синонимично понятию «обыдливать») и одновременно называть этих людей «быдлом», мы этим самым хомячкам обязаны помешать. Ибо если не помешаем, преодоление «Ч» невозможно.

А потому давайте договоримся, что великие книги создают не пробавляющиеся критикой существа, а художники и мыслители, призванные помогать Восхождению человечества. А также страстный спрос человечества на это самое Восхождение.

Что этот спрос заложен в существе человека. Что «эту песню не задушишь, не убьешь».

Что подлинно великая книга — средство восхождения человека.

Что подлинно великое слово человека приподнимает.

Что такое слово переводит в новое, более высокое качество то, без чего нет человечества — гуманизм.

Что сначала — этот таинственный инстинкт прекрасного, заложенный в человеке. А потом — миссия великой критики, помогающей человеку перейти от инстинктивного восприятия прекрасного к восприятию иному, еще более полному и глубокому.

«Гуманизм был скелетом нашей натуры», — ныли герои Стругацких, растаптывая гуманизм. А Гомер и Гете, Шиллер и Достоевский, Шекспир и Толстой — придавали гуманизму новое качество. И, опираясь на это качество, человек восходил. Великие писатели, даже проклиная гуманизм, возвеличивали его. «Литература — это ближайший родственник мифологии», — пишет Латынина. Да, ближайший. В том же смысле, в каком человек — ближайший родственник обезьяны. Поставив в один ряд Шекспира, Гоголя, Гете — и Стругацких с Толкиеном — Латынина подтвердила, что она и ей подобные — это регрессоры, то есть люди, опрощающиеся и тянущие в бездну опрощения других.