Читать «Сильнее боли» онлайн - страница 127

Потом темноту-боль, не смешиваясь с ней, наполнили звуки. Они походили на музыку, но только невообразимо чуждую, которая несла с собой не успокоение, а обещание гибели и ужасала не этим роковым обещанием, а именно своей непонятностью.

Затем в темноте появились столь же темные дыры. Казалось, их невозможно увидеть, но Галя видела. Потому что это были не просто дыры, а глаза. Немигающие, пустые, бездонные. Нечеловеческие. Они смотрели сквозь Галю в бесконечность и в вечность. И под воздействием этого невидящего, пустого взгляда она стала медленно таять, превращаясь в ничто и во всё. Но даже у вечности оказался край. И Галя сорвалась вдруг с этого края и вернулась.

На нее опять смотрели глаза. Но это были живые, человеческие глаза зеленовато-рыжего цвета с янтарными, словно осколочки солнца, крапинками внутри. Глаза излучали тепло и покой. От их мягкого взгляда и Галино тело, бывшее недавно чужим, стало вдруг снова своим, тоже теплым и мягким. Неудержимо захотелось спать. Она не стала противиться желанию, да, наверное, и не смогла бы.

А заснув, она снова увидела глаза. Огромные, синие, как вечернее небо, глаза Кости.

– Мамочка, — послышался родной голосок. — Когда ты приедешь? Я соскучился.

– Скоро, котеночек! Скоро, мое славное солнышко, — ответила Галя. И проснулась.

* * *

Она лежала на высокой кровати. Над ней был деревянный потолок. По-настоящему деревянный, не какие-то обои «под дерево», сразу видно. Галя повернула голову. Первое, что бросилось в глаза, — печь. Большая, побеленная русская печь.

Но удивлялась Галя недолго. Память вернулась и расставила все по местам. Они ехали с Тарасом в деревню. Получается, что доехали. И сейчас… Где же она сейчас? Видимо, в доме Тарасовой бабушки. Не у колдуна же! Да и не похоже, чтобы в таком месте — чистом, светлом, пахнущем свежим хлебом, травами, чем-то еще незнакомым, но удивительно уютным — жили плохие люди.

Только вот где они, эти люди? И где сам Тарас?

Галя свесила ноги с кровати и спрыгнула на пол. Пол был тоже деревянный — из некрашеных досок. По нему оказалось неожиданно приятно ступать босиком. Не найдя в комнате своих кроссовок, Галя так и вышла босая сначала в прохладные сени, а потом на крыльцо.

Слева тянулась деревенская улица. Справа она продолжалась грунтовой дорогой и поворачивала в сосновый бор.

Галя посмотрела вперед. Деревня расположилась на возвышенности, а ниже раскинулся обширный луг, травяную равнину которого разбавляли пушистые шапки кустарника. За лугом извивалась река, а уже за ней начинался лес, который казался отсюда безграничным — синеватый у самого горизонта, он держал на себе край синего неба.

От такого простора, не виданного, наверное, с далекого детства, у Гали закружилась голова. Она села на теплые доски крыльца. Когда невольный восторг схлынул, появились и менее радужные мысли. Первой была прежняя — где же Тарас? А потом Галя попыталась вспомнить, что же с ней случилось? Они ехали в автобусе, ей захотелось спать. Вот и уснула. И снились какие-то ужасы: боль, темнота, страшные нечеловеческие глаза. Впрочем, и человеческие тоже. Самое приятное, что могло присниться, — глазенки Костика. Галя улыбнулась, но тут же согнала улыбку с лица. Ну хорошо, она заснула. И что же, спала так крепко, что не смогла проснуться, когда они доехали до места? «Может, ты еще хочешь сказать, — обратилась она к себе мысленно, — что такую лошадь несчастный Тарасик смог дотащить из автобуса до дома на руках?»